— Прекрати!

— Так вот, Ада, в тот день, когда мы закрыли сделку с Пастухом, я тоже хотел выйти в окно! — перешагивает через стеллаж, опирается кулаками о стол и поддается в мою сторону с диким оскалом. — Ты знаешь, голубое безоблачное небо может быть серым, когда за твоей спиной стоит жирный ублюдок, который ломает пальцы личным помощникам за незначительные ошибки в документах. Он при знакомстве с людьми всегда в первую очередь смотрит на пальцы.

Борюсь с желанием спрятать руки за спину. Мне страшно видеть в Матвее человека, в котором накопилось столько грязи, что она сейчас выплескивается из него глухими словами.

— И как это относится к твоей измене с моей лучшей подругой?

— Я бы, наверное, после той сделки мог бы и человека убить, если бы кто-нибудь подвернулся под руки, — Матвей ухмыляется. — И я вас с Лилей отправил на отдых, потому что знал, что меня ждет и не хотел опять натягивать маску заботливого папули, который ужин приготовит за милой болтовней ни о чем.

— Не смей сейчас все сводить все к тому, что это я виновата, — цежу сквозь зубы. — Я выводила тебя на разговоры о работе, но ты сам свои ответы сводил к “все хорошо”.

— Я к тому, Ада, что у нас давно нет и не было доверия между нами.

— И ты к этому привел.

— И моя правильная и такая принципиальная жена когда познакомилась с Пастухом, даже не вякнула, что мне надо менять сферу деятельности, — Матвей всматривается в мои глаза. — Ты ведь сразу поняла, что он не милый толстячок. Ты тогда испугалась, но язычок в одно место засунула. Я ждал, что ты шепнешь ночью, что тебя Юра пугает, но…

— Не смей, — тычу пальцем в его бледное разъяренное лицо. — Ты все выворачиваешь… Речь идет о твоей измене! А не о Пастухе и твоей работе! Раньше стоило говорить обо всем этом! Не сейчас! Сейчас я хочу развода! Ясно? И о том, какой ты бедный и несчастный адвокат дьявола, говори не мне, а тому, кто за это нытье берет деньги! Не стану я тебя гладить по головке и жалеть! Ты уничтожил меня! Уничтожил мою семью! Наше будущее! И никто в этом кроме тебя не виноват! Ты сам выбрал на кого работать, молчать и сам выбрал отыметь Ию, и если бы ты вышел в окно, то это тоже было бы твоим решением. Только твоим!

— Как мы заговорили, — глаза Матвея недобро вспыхивают.

— И куда было бы человечнее, Матвей, утопить меня в какой-нибудь грязной луже, чем то, что ты сделал, — рычу в его лицо. — И звони своему братухе Тимуру. Мне уже без разницы хорошей я была женой или плохой.

На столе вибрирует телефон, и на экране высвечивается имя “Ия”. Его хватает Матвей и швыряет в стену. Разлетается на три части. Матвей смотрит на меня, медленно выдыхая:

— Согласен, лучше бы я тебя утопил, Ада. Тогда на озере. Ведь я знал, что ни одну суку нельзя так любить.

23. Глава 23. Я в твоей голове

— Вызванивай своего дружка, Матвей, — чеканю каждый слог. — Нас в любом случае ждет развод. Твоя принципиальная жена этого добьется. Без последних трусов останусь, но с тобой жить не буду.

— Но я же не исчезну из твоей жизни, Ада, — обнажает зубы в оскале. — И спасибо Лиле, что решила вопрос с Ией и ее ублюдком.

— Твоим ублюдком, — щурюсь на него.

— Даже если и так, — тихо отвечает он. — Мне насрать. У меня нет пиетета перед беременными сучками, если это не ты. Просто дырка. Кусок мяса.

— Падать ниже уже некуда, — в отвращении шепчу я. — Ты пробил дно.

— Ути бозе, — Матвей щурится. — Ты тут всепрощающую Мать Терезу разыгрываешь? Моего выродка решила пожалеть, или ты сочувствуешь своей подружке? Той подружке, которую я никак не мог отвадить от тебя? Ты же на мое мнение, что она мразь, большой и толстый положила. Прилепилась к ней и не отодрать было.