Только это не так. Такими вещами не шутят.

– Уже нет, – пытаюсь отстраниться, но безуспешно.

Пользуясь моими попытками вырваться, Самир хватает меня за бедра и стаскивает со стула. Мамочки!

Хватаюсь за него руками и ногами, обвиваю всего, словно обезьянка. Какие обиды? Мне бы не расшибиться к чертям! Упаду, потеряю детей. Не могу. Нельзя. К черту гордость.

– С ума сошел? – чувствую себя истеричкой. Сколько раз за сегодняшний вечер я верещала?

– Умница, – говорит в шею, щекочет кожу дыханием. – Идеально, как всегда. Вот так, – чувствую попкой прохладу столешницы. – Пора мириться, ты потом ласковая, нежная. Помиримся, договорим, а потом еще раз закрепим примирение.

Муж нежно и одновременно жадно целует скулы, шею, ключицы, немного резко покусывает мочку уха. Чувствую, насколько сильно он завелся. Еще немного и ширинка лопнет. Упираюсь в его грудь, стараюсь оттолкнуться, но он сильнее прижимает к себе.

Пальцы грубо впиваются в попу. Завтра точно останутся синяки.

– Прекрати. Хватит. Остановись же, – с отчаянием скулю, даже хныкать начинаю, как маленькая.

– Нет. Ты хочешь того же, просто подавляешь это в себе. Я ведь знаю, какая ты дикая после ссоры. Знаю, как хочешь меня, – вперемешку с поцелуями устраивает мне настоящую агонию из душевных мук и физического…

Нельзя перестать любить кого-то по щелчку пальцев. Вот и я не могу. А тело, оно знало лишь одного мужчину, ненасытного, напористого, дикого. Мужа. За двенадцать лет он изучил меня всю, знает слабые места и пользуется этим.

– М-ммм, – недовольно стонет, когда прикусываю его губу до крови, до металлического привкуса во рту. – Чертовка. Моя бестия. Любимая дьяволица в ангельском обличье.

– Ненавижу, – совсем неангельский ответ, на который он лишь усмехается.

– Люблю, – заводит руки за спину и держит их.

Чувствую себя беспомощной. Господи, это все кошмар какой-то.

– Ужин подождет. Кажется, я хочу сам для начала кое-что, вернее, кое-кого, пожарить.

Выпускает мои руки и снова подхватывает под попу, но не успевает и шага сделать, как мы оба замираем.

Черт.

Только не сейчас. Ну, как так? Ну, нет.

– Ой. Я, кажется, не вовремя, – смущенно говорит Тим, застав нас в не самой пристойной позе. Хорошо хоть в одежде и не чем таким не занимались.

Но... Господи. Только не это. Что, если он все слышал? Как давно он был за дверью?

– Нет, все нормально, – первым в себя приходит муж.

И хорошо, потому что вот сейчас у меня дичайшая паника в голове. Если сын все слышал, то это ужасно. Мы ведь были идеальной семьей. А сейчас его мир тоже рухнул. Грубо, варварски. Даже слов никто не подбирал, ведь я точно была уверена, что он учит уроки.

Не любит он их днем делать, не могу переломить. Всегда к папочкиному приходу начинает, чтобы помог, похвалил, подбодрил.

И вот эту мужскую связь мне предстоит разрушить собственными руками? Тим – папин сын. Они, как те два сапога, та еще парочка. А я разлучу. Сын ведь уже взрослый, понимает, что происходит вокруг. Он возненавидит меня за то, что больше никто не потреплет его по макушке перед сном, не даст «пятюню».

Я ужасная мать. Ужасная. Собираюсь разрушить мирок самого важного человека в своей жизни.

– Ты чего спустился? У нас еще не все готово, – Самир подходит к нему и берет на руки.

Я уже так не могу. Большой сынок, тяжелый. Да и из-за беременности точно не стоит даже пытаться. Мамочки, я ведь и этих крошек собираюсь оставить без отца.

– Я уже все. Мне стало скучно одному. Вот, спустился. Пап, а меня Костик задирает. Говорит, что я играть не умею, и из-за блата в команде.