– А ты всё так же ждёшь отовсюду подвоха.
– Просто я хорошо знаю законы Империи и место женщины в ней. И не собираюсь рисковать, путешествуя одна с детьми.
При упоминании детей брови Верховного карателя сдвигаются, а на скулах играют желваки. Он убирает руку во внутренний карман камзола, резким движением достаёт сложенный вдвое лист плотного пергамента, зажимает его между указательным и большим пальцем и протягивает мне.
– Что это? – принимаю плотный пергамент, разворачиваю его, пробегаю глазами сухой канцелярский язык.
Глаза цепляются за заголовок «Указ о расторжении брака». Наши с Ксандаром полные имена, бордовая императорская печать, дата…
Закусываю губу. Четыре месяца назад. Значит…
Ксандар врывается в мои мысли ядовитым комментарием:
– Даже не думай. Твои отродья не получат от меня ни-че-го. Пусть о них их папаша-учитель заботится. Земли и титул Айронхолда унаследует мой настоящий сын. Или дочь. Это уж как небесам будет угодно.
Щёки против воли заливаются краской. Потому что он верно определил, о чём я подумала. Ксандар не аннулировал брак, не признал его недействительным, а это значит, что по законам Империи наши дети наследуют имущество и преференции древнего рода Айронхолд. Если, как верно подметил дракон, иное не будет обозначено в завещании.
Всё это мой прагматичный мозг отмечает на автомате. Я всего лишь слабая женщина в жестоком мире, принадлежащем драконам. Чтобы просто выжить в нём мне, попаданке с запрещённым даром менталиста, пришлось здорово вертеться.
И у меня неплохо получалось, пока на пути не встретился он. Верховный каратель, чей долг – истреблять менталистов по приказу Императора из-за сделанного тому смертельного пророчества. Вот только со мной у Ксандара всё пошло не по плану.
Передёргиваю плечами. Тут и думать нечего. Если есть шанс уйти от него и забыть, как страшный сон, то я им воспользуюсь. Что до будущего детей, то и здесь справлюсь сама, мне не привыкать.
– Я поняла. – Сворачиваю пергамент вчетверо и прячу в карман. Теперь, кажется, всё.
Разворачиваюсь к дракону спиной. Чувствую лопатками его тяжёлый взгляд.
Поднимаюсь вверх по ступенькам, туда, где в корзинке уже заливаются плачем два раскрасневшихся от натуги комочка. Обычно спокойные и тихие, сейчас они заходятся в истерике, будто чувствуют неладное.
– Всё, всё, всё, – присаживаюсь, заглядываю в корзинку. – Мамочка здесь, тише, тише, зайки мои!
Отгибаю край одеяльца. Убеждаюсь, что Тарвен и Офелия тепло одеты. Наверное, Энни постаралась, она у меня умница. Была. Мысленно благодарю свою бессменную горничную.
Подхватываю корзинку с холодного камня и выпрямляюсь. Ух, какая тяжёлая!
Спускаюсь по ступеням вниз, к ожидающему в стороне за деревьями экипажу. Мурлычу детям милые глупости, и от звука моего голоса двойняшки постепенно успокаиваются. Уголком шерстяного одеяла вытираю с пухлых щёчек прозрачные бусинки слёз, чтобы нежная детская кожа не обветрилась на холоде.
Ксандар стоит в стороне. Убрал руки в карманы брюк. Застыл каменным изваянием.
Перед ним склоняется знакомый мне пожилой возница:
– Господин, так куда прикажете отвезти леди Дэллию?
– Куда она пожелает. Хоть в саму Бездну. Мне плевать.
– Кха-кха, – возница давится воздухом. – Прошу, миледи!
Распахивает передо мной дверь экипажа.
– И ещё, Деллия, – раздаётся сухой и холодный голос Ксандара.
Оборачиваюсь и смотрю ему прямо в глаза. Кажется, это наш с ним последний разговор. Как бы там ни было, я не знала ни одного мужчину в этой жизни или в прошлой ближе, чем его.
И чем больше я его узнавала, тем больше убеждалась, что никогда. Нет, не так, НИКОГДА. Жестокий зверь не станет человеком.