– Ну, рассказывай! Зачем вызывал?

От воспоминаний о Николасе злость внутри разгорается с новой силой.

– Наорал на меня и отобрал Барсика! – с готовностью жалуюсь.

– Ох, нет! – Элис прислоняет пальцы ко рту. – Насовсем?

Нервно дёргаю плечом:

– Кажется.

– За что-о-о?

Раздражённо закатываю глаза:

– Кто-то донёс ему, что я была в Императорском дворце. И он понял, зачем я туда ходила.

– Гномий песец.

– Угу.

Элис пододвигается, кладёт подбородок мне на плечо и заглядывает в книгу:

– Гм, а это что за скукота? – зевает.

– Устав академии, – сообщаю сухо, беру новое перо и продолжаю переписывать.

Элис вчитывается в написанное:

– Статья двадцать пять, основания для исключения из академии? – встревоженно выпрямляется. – Это ещё зачем?

– Затем. Та Дэллия не единственная у него. Шилава тоже.

– Да ладно? – ахает Элис.

– Точно тебе говорю, своими глазами видела, прямо у него в кабинете!

Со вздохом откладываю книгу в сторону, притягиваю ноги к груди и обхватываю их руками, устраивая подбородок на коленях. Элис сочувственно гладит меня по спине, а я качаю головой:

– Я не желаю смотреть, как мне изменяет собственный муж. Это унизительно и… больно. Очень больно, Элис! Пока я в академии, где он ректор, развода мне не видать, он сам сказал. Значит, я сделаю так, чтобы меня отчислили, выберусь отсюда и получу развод, нормальный же план, скажи?

17. 4.3

Элис морщится и встряхивает волосами:

– Постой! Ты собираешься бросить учёбу, которую любишь, из-за мужчины, который не любит тебя. Спустить жизнь в клозет, чтобы – что? Доказать что-то тому, кому до тебя и дела нет? Хочешь остаться и без семьи, и без диплома? Нормальный план, ничего не скажешь. Просчиталась, но где?

– Мне кажется, или только что прозвучало «ты бесишься с жиру, подруга»?

Элис примирительно вскидывает руки:

– Заметь, не я это сказала.

– Ха-ах! – поворачиваюсь к Элис. – Я не ослышалась? Ты его оправдываешь? Изменяет, и правильно делает, так что ли?

– Бездна, конечно, нет! Но, Киана, послушай, – Элис находит мои холодные ладони, заключает их в свои бархатные тёплые, заканчивает на выдохе, – многие нормальные семьи так живут.

Высвобождаю руки, с глухим хлопком закрываю книгу, некоторое время смотрю на кружащиеся в воздухе пылинки, затем встаю, подхожу к нужному стеллажу, приподнимаюсь на цыпочки и ставлю книгу на полку, только после этого оборачиваюсь к Элис:

– Знаю. Мои родители так жили. И именно поэтому я так не хочу! Мы мужем будем любить и уважать друг друга, у нас будет уютный домик, пусть маленький, зато свой! Много детей, четверо минимум, а лучше больше, чтобы им было не одиноко, как мне в детстве. Собаки, кошки, рыбки, хомячки – чтобы дети с детства учились заботиться о младших друзьях. На заднем дворе будет беседка со столиком, чтобы собираться в ней всей семьёй тёплыми летними вечерами. Вокруг беседки я посажу яблони, груши и вишни, потому что это полезно и вкусно. Пока сыновья будут разносить сад и лазать по деревьям, мы с дочками будем печь пироги и варить компоты. Мужа по вечерам будет встречать детский смех, ароматы выпечки и домашней кухни.

Закончив, понимаю, что с мечтательной улыбкой смотрю в потолок, а Элис взирает на меня с отвисшей челюстью.

В соседней секции раздаётся хлопок, будто что-то упало. Подозрительно всматриваюсь в ровные корешки книг, но больше ничего не слышу.

На всякий случай беру Элис за локоть и тяну в противоположную сторону. Бредём по проходу, и я добавляю шёпотом:

– Так в моём представлении выглядит нормальная семья, а не вот это вот всё!

Элис поправляет очки на переносице: