—Ко мне полиция ломится.

—Сейчас буду.

Непослушные пальцы перехватывают щеколду. Дверь тут же распахивается, и я вижу двух рослых парней. Они светят "ксивами" и показывают какую-то бумагу.

—Архангельская Анна Владимировна. У нас ордер на обыск. Прошу положить все, — указывает на смартфон в моих руках, — на стол. Понятые, заходим.

Отец на связи. Я в ужасе смотрю, как в святая святых вваливаются люди.

—Стоп! Покажите документы и ордер! Я имею право ознакомиться!

Врубаю дерзость, но не безосновательно. Мне все предоставляют и подкопаться не к чему. У них есть все для того, чтобы обыскать мастерскую.

Моих знаний может не хватать, чтобы правильно трактовать ситуацию, но люди, которые только что ворвались в мою мастерскую, это не те, кто указаны в официальных документах.

—Фамилии не соответствуют! Где люди, которые должны производить обыск? — голос дрожит, но все действия уже совершаются, на меня мало кто внимания обращает.

Я запоздало вспоминаю, что нужно бы все снимать, но мой порыв встречается вопросительным взглядом главаря этой шайки.

—Мы оперативные сотрудники и имеем право проводить обыск вместо следователя.

Руки немеют от его ответа, но как только я думаю парировать…происходит неожиданное.

—Но по поручению и на основании судебного решения или постановления следователя без получения судебного решения, но в исключительных случаях. Предъявите документы, подтверждающие законность ваших действий, — голос мужа со спины заставляет меня вздрогнуть, но сейчас я как никогда рада его появлению, отчего храбрюсь, расправляя плечи.

Поворачиваюсь и непонимающе всматриваюсь в него. Кирилл сейчас в своей стихии, и если не принимать во внимание разбитую бровь и губу, он готов резать всех на лоскуты.

Первым делом подходит ко мне, приподнимает мое лицо за подбородок и слегка кривит губы, вселяя лишь взглядом непоколебимое спокойствие. А у меня мурашки по коже от происходящего.

—Спокойно, Ань. Ты в порядке?

—Да, я не понимаю, что происходит, — шепчу еле слышно, оглядываясь по сторонам. Мои вещи поднимают, опускают, выворачивают все коробки, шерстят по углам, как будто я самая главная подозреваемая или вообще подсудимая.

Съеживаюсь, ближе к Киру придвигаясь, но он активно беседует с главным. Половину разговора не слышу, но то, как мастерски сейчас мой муж укладывает на лопатки зазнавшегося мужичка за тридцать, заставляет меня чувствовать гордость.

—Я произвожу фото и видеофиксацию ваших нарушений. Ни постановления на ваше имя, ни поручения. Вы здесь незаконно производите обыск, иными словами, противоправно проникли в помещение группой лиц. Значит что? Вызываем полицию и оформляем, — Архангельский делает фото, видео, все-все снимая, а я начинаю отмирать, внимательно изучая присутствующих.

Понятно сразу, что они представители закона, вот только не имеют всех документов. Как я могла это забыть? Наверное, потому что для меня юридический был каторгой, пусть я и все учила. Ненужная информация мозгом отторгалась.

По недовольным лицам читается очень много всего, но меня отпускает только тогда, когда все присутствующие оставляют мои вещи в покое. Тут теперь убирать и убирать.

Кир перехватывает мою ледяную ладошку, продолжая песочить присутствующих.

И только когда незнакомые люди покидают помещение, он подходит ко мне, садится на корточки и бережно перехватывает мои руки.

—Испугалась?

Взглядом меня обволакивает знакомый, вязкий и теплый, такой, который раньше заставлял меня млеть, но сейчас я не смею себе это позволить.

—Это было неожиданно, — глотаю вязкую слюну и отвожу взгляд в сторону. Руки немеют в оковах мужа. Будь мы в других отношениях, я бы как раньше обвила его шею руками и крепко прижалась, как и всегда делала если мне нужна была защита.