Хотя, мне-то что?

Есть – значит хрен просто очень невезучий.

– Верес Олегович, пройдемте со мной?

Я вздохнул и поднялся, не взглянув больше на Надю. Увидимся, зуб даю. Хотя, что-то подсказывает – она выбьет его сама, если дам маху.

Мы вышли в коридор, и я поплелся за мужиком, который меня выследил.

– Слышь, начальник охотников, а с каких пор у вас тут нанимают голливудских актрис в доктора? – поравнялся я с ним.

– Не имею в распоряжении такой информации.

Спецназовец вышагивал рядом расслаблено и не спеша. Зачем тогда обкладывал меня своими гориллами, как ушиб кусками льда – непонятно.

– А ты бы поимел, а то мне обещали развлечение с делом, но не вышло…

– Может, потому что актрисы все же неплохие доктора? – попытался поддержать он беседу.

– Это так, – вздохнул я. – А по какому делу идем? Мое правительство уже надрало вам задницу?

– Верес Олегович, ну а за что? – усмехнулся он. – Вам у нас плохо?

– Думаешь, у вас такой вкусный кофе и бутерброды?

А мужик – из приближенных. Зачем это мне? Дурацкая привычка собирать информацию обо всем, с чем меня сталкивало. Тем более, если не по своей доброй воле. Да и злая воля всегда была мне ближе.

– Я считаю, что дар должен использоваться, – пафосно заявил он.

– Осуждаешь меня? – усмехнулся я. – Ты жил когда-либо с дулом в заднице? Поверь, тебе бы не понравилось.

– Понимаю. Но мы могли бы вас защитить.

– Люди? Меня? – осклабился я.

– Вы нас всегда недооценивали.

– Для этого всегда были основания.

– Согласен. Но нам есть, что предложить.

– Я сегодня заметил, – кивнул я покладисто. – Начальник, а имя у тебя есть?

– Я пытался представиться сегодня…

– И все же?

– Данил.

– Не буду врать, что мне приятно.

– Не утруждайтесь.

На этом я выдохся. Злость и раздражение сцедить не вышло.

Мы поднялись наверх, откуда меня спустили несколькими часами ранее после убедительного монолога руководства этой дыры о том, что мне нужно быть паинькой и помочь людям. Они, конечно же, в долгу не останутся. Но я не питал иллюзий. Давно. И лучшей наградой за помощь мне станет моя свобода и фора, чтобы успеть замести следы прежде, чем я понадоблюсь кому-то еще.

Я непроизвольно принюхивался и присматривался ко всему, что поможет спасти жизнь в случае чего. Слабые стороны моих тюремщиков мне были уже более-менее понятны. У Данила, к примеру, правая рука сильнее левой, а пистолет у него в нагрудной кобуре с левой стороны. На левую ногу он опускается тяжелее. Алкоголь не пьет, не курит, но вот энергетик недавно употребил, а это значит, что он измотан в какой-то степени. Но это если мне предстоит вырубать его первым, конечно…

– Верес Олегович, – Данил толкнул передо мной двери уже знакомого кабинета, и я с удивлением обнаружил, что напротив главного сидит… Давид Горький.

На мое появление он поднялся и протянул мне руку:

– Верес Олегович, здравствуйте.

Я настороженно ответил. Нет, появление Горького здесь обрадовало. Значит, мои наблюдения мне вряд ли понадобятся. Но и обольщаться я не спешил, ведь Давид все же был представителем Высших, а с ними я зарекся иметь дело еще больше, чем с людьми.

– А ты говорил, – усмехнулся я Данилу.

– Верес Олегович, прошу, проходите, – указал мне владелец кабинета на кресло рядом с Горьким. – Я как раз рассказывал Давиду Глебовичу, что у нас с вами соглашение, и никаких претензий быть не может.

Я состроил кислую рожу Горькому:

– Да, Давид, я на все согласился.

Хоть и не до конца понял, на что именно. Чувствовал себя как конфетка от кашля, зажатая между зубами – трещал по швам, собираясь прожить яркую, но недолгую жизнь. Каждый в этой комнате прекрасно все понимал. Давид – что меня выудили против воли из леса и притащили сюда на аркане. Глава отделения – что Горький это прекрасно осознает. Что только Давид тут делает и как узнал?