– А ты хочешь тут работать, – подвел я черту, переходя на «ты».

– Очень, – ни секунды не задумалась она. – Только вы не хотите. Или мне кажется?

Я сжал зубы, развернулся и направился по коридору к лестнице.

– Увидимся в кабинете, – бросила она и направилась в противоположную сторону.

Несмотря на то, что с психами Надя управляться умеет, бегать за ними ей не нравится. Когда я вошел в кабинет, она уже стояла перед Краморовым. Тот коротко глянул на меня, устало оперевшись на стол и сложив руки на груди. На этот раз трость была рядом.

– Значит, реальных дел у вас для нас нет, – постановил я, проходя в кабинет.

– То есть, тебе эта ситуация ничего полезного не дала? – вздернул он брови.

– Мы – не команда с Вересом Олеговичем, – вступилась Надя. – Пока что. Но, думаю, это вопрос времени.

– Я тоже так думаю, – покладисто согласился Краморов, – но что думает Верес Олегович?

– Сработаемся, – раздраженно постановил я.

Дрессировки меня эти ни черта не впечатляли. Но я сам не дал ему уволить Надю. Вернее, просил не убирать ее из нашего тандема. Импульсивно. Я не знал, чего хочу. Мне нужно было погрузиться в работу, чтобы… Что? Игнорировать тот факт, что выбрал предложение Краморова из-за нее? Раз выбрал, значит надо с этим что-то делать, кроме вида, что мне глубоко плевать на нее.

– У вас довольно редкий случай синдрома Элерса-Данло в той палате, – решил перейти к делу. – С какой целью вы держите пациентку у себя? От синдрома нет лечения…

– Верно. Но мы получили задачу разработать новые алгоритмы поддерживающей терапии. Прежние работать перестали. Потому что… – он глянул на Надю. – … такой синдром встречается все чаще…

У некоторых антропоморфных рас, он хотел сказать. Эта мутация передалась людям от двоякодыщащих. Или, как их еще называют в народе, русалок. Только чего Краморов так многозначительно обходит углы?

– Сегодня этот синдром научились вызывать искусственно и использовать, как биологическое оружие, – мрачно подытожил он.

А я подобрался, сдерживая зубовный скрежет. Надя что… не адаптирована?

– Поэтому, реальное дело у вас есть, – как ни в чем не бывало продолжал Краморов. – Пятьдесят человек за последний год подверглись искусственному генетическому нарушению синтеза коллагена. Это настоящее биологическое оружие, убивающее изощренно, медленно, мучительно. В отличие от истинного генетического отклонения, эта вариация плохо поддается стабилизации.

– Я – не биохимик, – обескураженно выдохнула Надя.

– У каждого в команде свои задачи, – парировал он.

– Можно вас на пару слов наедине? – раздраженно потребовал я.

– Я выйду, – с готовностью развернулась Надя к двери.

– Она что, не адаптирована? – понизил я голос, когда за ней закрылись двери.

– Нет еще.

– И когда вы собирались мне сказать?

– А ты собирался прыгнуть во вторую ипостась с порога? – съязвил Краморов.

– Вы говорите сейчас про «русалочью» болезнь!

– Моя вина, – капитулировал он. – Ей предстоит адаптироваться как можно скорее, мы это уже с ней обсудили…

– Интересно, а как это нынче обсуждается? Сказали, что она в сказку попала? – кипятился я, не осознавая причину своей злости. – Она – не ваша сотрудница. Вы наняли ее мне в пару, сознательно подвергая риску…

– Приходится идти на жертвы, – перебил он, довольный моей злостью. Черт бы его подрал! – Нам тут не до сантиментов, Верес. Проблема, с которой вам предстоит работать, не имеет отношения к адаптации. Заражены обычные люди. Поэтому, будьте добры, впрягайтесь. Вся информация у вас на компьютере.

И он кивнул себе за спину. Единственный стол действительно оснастили компьютером, пока мы совершали забег по корпусу на заданную Краморовым дистанцию.