Просто мне вдруг опостылела тишина. Чем тише становилось снаружи с приходом сумерек, тем сильнее мешала злость, клокотавшая внутри. Я злился на всех и каждого. На людей, на ведьмаков, на пациента с БАС и даже на симпатичную дуру-докторку, которой до диагноза не хватило совсем чуть чуть! Если бы не она…

Я опустился на ступени дома и уставился перед собой.

Я злился на то, что Горький прав. Мне слишком сильно хотелось жить как раньше. Иметь возможность просто выйти куда-то – в ресторан, кино, театр, сходить на концерт или выставку, или просто сесть на лавку в сквере и насладиться… Нет, не природой. А близостью дома, рядом с которым можно просто посмотреть на пруд с утками под деревом и вернуться в оживленный скворечник, наполненный жизнью.

Мне казалось, я привык. Но нет. Эта тишина разъедала душу коррозией, будто я гнил в сырости. Все, что меня связывало с миром – редкая осторожная вылазка за продуктами, книгами, журналами, а еще – для очередной смены номера и мобильника.

Когда я проснулась, за окном было темно. Я покрутилась с боку на бок, пытаясь понять, зачем я выпала в реальность, ведь снилось мне что-то интересное. Но все оказалось банально – физиологические потребности. Часы на запястье показывали девять вечера. Слава не стал меня будить? Вряд ли это хороший знак. Зная своего мужа слишком хорошо, я перевернулась на спину, чувствуя, как разгоняется сердце. Но ответ нашелся быстро в сообщении на мобильном:

– Будем считать, что я не проснулась, – закатила я глаза, отложила мобильник и направилась в ванную.

Только я знала, что у него по всей квартире камеры. И, стоило выйти из душа, мобильный зазвонил.

– Вижу, проснулась?

– Слава, я устала…

– Знаешь, я тут выяснил кое-что интересное, – привычно не услышал он меня. – Оказывается, в отделе диагностики, в котором ты так любишь бывать, открывается вакансия на постоянного консультанта…

Я замерла у кровати, тяжело сглатывая. Если перевести на нормальный язык, я должна понять, что, если не приеду, Слава сделает все, чтобы мне эта работа не досталась. Если вообще были шансы ее заполучить. Но, видимо, были.

Слава не был болен. В медицинском смысле. Но как человек он оказался больным ублюдком. Я выходила замуж за совершенного другого мужчину, но такова природа таких монстров. Они умело строят иллюзии для своих жертв, а когда клетка захлопывается – являют истинное лицо.

Слава оказался жестким собственником, помешанном на контроле. То, что продвигало его по карьерной лестнице и сделало идеальным руководителем в сфере политической безопасности и розыска, задушило во мне все чувства, которые я к нему питала. Боялась ли я его? Очень. Несмотря на то, что он никогда не поднимал на меня руку, наказывать он умел так, что мало не покажется. Он забирал у меня возможности, лишал карьерного роста, планов, друзей и коллег.

Он забирал у меня жизнь.

Слава – идеальный манипулятор. Ему поддаются любые обстоятельства. Используя доступные ему связи, он менял мой мир так, как казалось безопаснее и удобнее ему. В итоге, со мной никто не хотел связываться. Какими бы достижениями в области диагностики я ни блистала, возможности карьерного роста у меня не стало. Единственное, где он позволял мне работать время от времени – отделение диагностики при отделе федеральных расследований. И за эту возможность я держалась из последних сил…

– Так как ты себя чувствуешь? – насмешливо уточнил он.

– Сейчас соберусь, – выдавила я и отбила звонок.

Единственное место, где у него не было камер – санузел. Я вернулась туда, закрыла двери и разревелась, свернувшись в комок у стенки. Господи, как же мне из этого выбраться? Как устроиться в неудобном положении так, чтобы не было больно от этого его выверенного до миллиметра давления?