А стоило мне немного успокоиться и снова уснуть, как все начиналось по новой, так что в итоге я стал ложиться очень поздно, вымотавшись до предела, хотя и это не сильно мне помогало.

Да и поведение Лары спокойствия не добавляло, скорее наоборот. Если прежде я был к ней безразличен, то сейчас мне казалось, что она делает все, чтобы настроить меня против себя.

Она не внимала голосу разума, не желала слушать моих советов и словно с цепи сорвалась, спевшись с этой Ванессой.

Она даже однажды не ночевала дома, и я бы даже подумал, что у нее появился любовник, если бы только Дилан после не подтвердил бы ее слова.

Но запретить Ларе я уже ничего не мог, пускай мне этого и хотелось. Видимо, я все же чувствовал свою вину перед ней, раз заканчивал свои упреки, едва успев их начать.

Впрочем, больше всего меня злила даже не строптивость Лары, а то, как на нашу размолвку реагировал Николас.

Нет, он и раньше мог плакать со мной – детям нормально плакать, да и вспомнить хоть ту его истерику, когда Лара впервые уехала…

Но сейчас он заливался, едва видел меня. Словно не узнавал, или стал бояться. Я бы даже подумал, что он заболел, но с самой Ларой Ник вел себя абсолютно нормально. И это раздражало меня безмерно.

Может, стоило купить ему какую-нибудь игрушку, чтобы вернуть его расположение? Да, определенно это было хорошей идеей, и именно этим я и собирался заняться по пути домой.

А пока что…

Я натянул капюшон плаща сильнее, чтобы никто не узнал моего лица. Огляделся по сторонам, и скользнул за калитку небольшого домика, с улицы казавшегося абсолютно пустым и заброшенным.

Впрочем, так оно и было на самом деле – здесь никто не жил, но это было лучшим местом для встреч с Айвори.

Ведь даже слуги не должны были прознать о нашей связи, иначе ее, с таким трудом завоеванное, положение разлетелось бы на куски.

По идее, мы и вовсе не собирались встречаться до моего развода – у меня накопилось много дел, да и сама Айвори пока знакомилась со светским обществом. Но сегодня она позвала меня, сказав, что ей нужно сообщить мне что-то важное, и я не смог ей отказать.

Ах, Айвори…

Стоило только вспомнить ее лицо, как в моем ледяном сердце зажглось пламя, столь же яркое, сколь и ее волосы.

Кто бы знал, как остро мне хотелось поскорее сделать ее своей во всех смыслах этого слова, и как тяжело давалось ожидание.

Ничего, любовь моя, осталось совсем недолго…

– Морис? – Айвори открыла после первого стука, отступив вглубь дома, чтобы я мог зайти следом.

Ее губы призывно раскраснелись, а судя по дорожному плащу, она и сама прибыла сюда совсем недавно.

– Айвори… – я взял ее лицо в ладони, чувствуя, как в груди полыхает пламя, способное, казалось, сжечь меня дотла.

Легкость, опьянение, детский восторг – вот что вызывал во мне один вид Айвори.

– Погоди, Морис, – девушка мило сморщила носик, упершись ладонью в мою грудь. – Я тоже скучала по тебе, но позвала не за этим.

– Ты хотела что-то сказать мне, – взяв себя в руки, выдал я.

Думать в ее присутствии было сложно.

– Да… – Айвори вздохнула. – Мне больно тебе это говорить, но речь пойдет о Ларе…

– О Ларе? – я нахмурился, поджав губу. – Я ведь говорил тебе, что не люблю ее и скоро мы разведемся. Тут не о чем разговаривать.

Несмотря на мою отчаянную и всепоглощающую любовь к Айвори, остатки чести подсказывали мне, что обсуждать с новой женщиной собственную жену это не слишком красиво. Да и сама Айвори прежде спрашивала о Ларе лишь один раз, а после мы оба делали вид, словно ее не существует.

– Нет, Морис, ты не прав, – Айвори взяла меня за руку, провела в гостиную и усадила в кресло.