— Влад… — голос все-таки предательски оборвался, а потом и вовсе скрутило неожиданным приступом кашля, — прости.

— Ты вообще лечишься?

— Лечусь. Уже здорова, как кобылка.

Старая такая, никому не подходящая кобылка, которая только и может, что печь пироги и зудеть по каждому поводу.

Он хохотнул в трубку:

— Шутишь, значит, жить будешь.

Буду, Влад, буду. Выбора-то все равно нет.

— Так чего ты там начала говорить? — беспечно напомнил он, и у меня снова все сжалось.

Я набрала воздуха, как перед броском в бездну, зажмурилась и тихо произнесла:

— Мы с вашим отцом разводимся.

— Смешно, — хмыкнул сын, явно не поверив моим словам.

— Если бы…

И тишина…

Тяжелая, удушающая, разрывающая остатки сердца в клочья.

Наконец, он сказал:

— Мам, если это шутка, то вообще не айс.

— Никаких шуток. Мы уже на стадии развода.

— Так…так блин… — он замялся, — У вас же хорошо все было, когда я звонил в прошлый раз.

Это младшие во всем отца слушались, а Влад у нас был бунтарем. Не пошел в тот универ, который ему пророчили, не примкнул к семейному бизнесу, не прогнулся под давление сурового отца, а взял и свалил на другой конец страны, за полярный круг. Николая тогда чуть инфаркт не хватил, а сын уперся и все тут. Сказал, что будет заниматься только тем, что ему нравится. А нравилась ему природа, снег, да белые медведи.

Поэтому звонил раз в месяц, приезжал – раз в полгода, и плевал с высокой колокольни на чужое недовольство.

— Теперь все плохо.

— Что у вас стряслось? — уже совсем другим тоном произнес он. Жестким, колючим и требовательным. Точь-в-точь таким, как у отца.

— Ничего особенного. Просто Коля нашел себе другую женщину… помоложе.

— Да ёёё…

Там следовало что-то еще, но сын предусмотрительно прикрыл динамик рукой, чтобы не шокировать мать своим богатым словарным запасом.

— А мелкие что?

Он был старше Артема всего на три года, но называл и его, и сестру не иначе, как «мелкими».

— Они его полностью поддержали, — наигранно равнодушно сказала я, — Остались с ним…и его новой женщиной.

— Да они там долбанулись что ли все? — Влад так рявкнул в трубку, что я аж подскочила, — погоди. Сейчас я сам позвоню, узнаю, какого…

— Влад, не надо… — начала было я, но в ответ уже звучали короткие гудки.

Что сейчас будет…

А спустя полчаса он перезвонил и смущенно пробасил в трубку:

— Мам, понимаешь, тут такое дело…

У меня сердце оборвалось.

Если сейчас и он скажет, что посмотрел, сравнил, послушал отца и пришел к выводу, что новая звезда больше подходит семейству, то я просто сдохну. Здесь и сейчас.

Хотелось скулить, умолять, чтобы молчал.

Пусть лучше молчит! Пусть оставит свои выводы при себе и тихо уйдет, а я сохраню иллюзию, что хоть кто-то остался на моей стороне.

— Влад… пожалуйста… — и замолкла, не в силах продолжать.

— В общем, я это…кхм…отца на … послал.

От звона в ушах я не могла понять, о чем он говорил:

— Что? Куда?

А Влада рвануло:

— Мам, прости, что выражаюсь, но они долб…ы! Конченые! И папаша, и мелкие. Я думал, сейчас поговорю с ними, мозги вправлю. А там нечего вправлять! Просто нечего и все. Этот старый хрен со своей новой любовью вообще ничего не соображает. Там не просто седина в бороду, бес в ребро. Там полное сползание мозга под резинку от трусов. А что насрано в головах у Марины и Артема, я вообще не понял. Они как два умалишенных твердят, что папаша достоин лучшего, что ему по статусу положено, и прочую дичь. В общем, я всех послал. Папаню «на», мелких «в». Прости, миротворец из меня не вышел. Хотел то-то исправить, а в результате со всеми разругался.