— Не надо, Люб, — просипела я, — не надо…

— Не смей их защищать! Просто не смей и все! И когда обратно попросятся, не вздумай принимать!

— Не попросятся. Там Звезда. Рейтинги…

— Да, какие рейтинги, Вер? Глянула я эту вашу Веронику Майскую. Может, сами сериалы и не плохи, а она…так…седьмая слева в десятом ряду. Одно самомнение на пустом месте. И ребяточки твои еще намучаются с новой «мамкой». Так намучаются, что на пузе к тебе приползут. Помяни мои слова. А теперь идем спать, уже поздно.

Это была самая жуткая ночь в моей жизни, полная боли, ностальгии и слез.

А на утро меня ждало электронное уведомление о разводе, и температура под сорок.

Ночные прогулки под холодным дождем не прошли даром, да и встряска, которую устроили родные, изрядно подкосила здоровье.

Врач, пришел только под вечер – в сезон гриппа у них был полный завал – послушал меня, по старинке постучал ребрам и отправил на КТ с подозрением на воспаление легких.

И я, привыкшая, что мне всегда было на кого опереться, испугалась, растерялась, и несмотря на ворчание Любы решила позвонить Николаю.

— Сами справимся, — причитала она, а я была не готова справляться сама.

Маленькая, несчастная девочка, которая все еще жила где-то глубоко внутри меня, хотела заботы со стороны семьи. За одни сутки невозможно было приучить ее к мысли, что этой семьи больше нет и теперь полагаться можно только на саму себя.

Однако Вселенная быстро добила остатки розовых очков.

Я не смогла связаться ни с кем из своих. До Николая я не дозвонилась, набрала Артема – тот вообще никак не отреагировал, а Марина прислала скупое «не хочу сейчас разговаривать». Не «не могу», а именно «не хочу».

Мы с Любой сами доехали на такси до больницы, мне сделали КТ и, просветив двустороннюю пневмонию, тут же забрали на стационар.

Уже там, лежа на неудобной койке и загибаясь от болезненного кашля, я получила сообщение от мужа:

Я на совещании. Что-то важное?

Я тяжело сглотнула и отправила «нет».

На этом наше общение закончилось.

Наверное, можно было написать ему, что со мной случилось, наверное, он бы даже как-то помог, а дети бы поволновались о своей больной матери, но… зачем? Для чего создавать иллюзию, будто рядом со мной кто-то есть? Чтобы потом еще раз упасть с небес на землю? Я больше не выдержу таких падений.

Как же плохо мне было, кто бы знал…

И не было сил бороться. Наоборот, я смотрела в белый потолок, испещрённый тонкими трещинами, и малодушно думала о том, что хочу умереть. Закрыть глаза и просто уйти туда, где не больно и где самые близки не предают. Я ждала этого. Жаждала.

Только врач попался жестокий. Взял и не отпустил. Не позволил уйти. Назначил подходящие лекарства, уколы, капельницы, процедуры, и несмотря на мою апатию и желание покончить со всем этим, болезнь отступила.

Да, предстояло долгое восстановление, но я уверенно шла на поправку.

А спустя пять дней раздался звонок, и едва глянув на экран, я почувствовала, что душа снова немеет.

Звонил старший сын. Но вместо привычной радости я испытывала лишь страх, что еще один пропитанный ядом нож вонзится мне в спину.

— Да, Влад, — тихо сказала я, подняв трубку.

— Здорово, мам. Как дела? — бодро пробасил он.

Я не смогла ему соврать:

— Я в больнице. С пневмонией.

— Ничего себе! Надеюсь, отец там всех на уши поставил и круглосуточно дежурит возле твоей койки?

Он не знал…

Я чуть не зарыдала от облегчения. Он не знал! Не знал!!!

Хоть кто-то из них не принимал участие в постановке этого гадского спектакля.

И тут же покраснела. Вроде ничего не натворила, а стыдно. Хотя почему не натворила? Еще как натворила. Посмела быть «не очень». Признаваться в этом было ужасно, но какой смысл скрывать? Не узнает от меня – значит, узнает от них. Вот и все.