– Ждешь мужа? А он со мной. Только что был в постели и сейчас принимает душ, Ева…

Я просто смотрю на него.

Просто смотрю и молчу, пока глаза наполняются слезами.

Глеб перестает жевать.

Я так пугаюсь взгляда, что выключаю автоответчик. Она даже не договорила до своих угроз о том, как меня вышвырнут. Я выключаю и просто смотрю на мужа, дорогого мужа, со всеми недостатками которого я мирилась, которого любила всей душой.

– Кто она? – шепчу я, набравшись смелости. – Кто, Глеб?

Даже не спрашиваю, правда ли это.

Я вижу это в его глазах.

Кто она?

Почему-то этот вопрос заполняет меня целиком. Я боюсь, что знаю ответ: та женщина, которой он хотел купить букет, но пригласил меня на свидание.

Слишком много ненависти и непрожитого яда было в голосе.

Это давняя любовница, которую я потеснила.

И к которой он вернулся спустя время.

А может и сразу.

Мы с Глебом вместе два года.

Раньше я думала, этого достаточно, чтобы определиться с чувствами. Я влюбилась в него почти сразу, в первый же месяц отношений, искренне и пламенно, как кошка.

Для него все могло быть совсем иначе.

После беременности у нас не было интима. Только такой, чтобы не повредить малышу. Скоро и это сошло на нет, когда я стала чувствовать себя хуже. Меня мутило, часто кружилась голова, была слабость. Я не вылезала от докторов. Глеб не настаивал, я думала, он понимает и принимает мое состояние, заботится о нас, но… Он мог просто вернуться к ней.

Около трех месяцев они с любовницей не были вместе, когда я заняла место главной женщины его жизни. Этого мало, чтобы забыть дорогу в постель, где ему было хорошо до меня… Боже, представляю, как та женщина меня ненавидит.

Конечно, он мог просто возобновить встречи.

До сегодняшнего вечера я об этом даже не думала.

– Глеб, скажи прошу… То, что она говорит – правда?

2. Глава 2

– Завтра я подаю на развод.

В груди появляется холодок. Возьми себя в руки, прошу я себя. Дыши, Ева. Дыши.

– Глеб… – шепчу я.

– Я тебя не люблю и никогда не любил. Это ты хотела услышать, Ева? – он прищуривается, и как ни в чем ни бывало возвращается к еде, отрезая следующий кусок ростбифа, который я приготовила, и кидает его в рот. – Я на тебе женился, потому что ты залетела. Проколола презерватив или еще что, плевать, как там у вас женщин принято.

Обиднее всего, что он не верит мне.

– Что ты такое говоришь, Глеб… Я никогда тебе не врала, и ты знаешь это!

Он останавливается.

Губы приоткрыты, глаза пустые – почти мертвые. В их глубине вижу правду: он знает, что я не вру. Но ему плевать.

С болью смотрю, как Глеб возвращается к еде.

– Большая квартира тебе ни к чему. Она куплена в браке, но ее делить я не стану, у меня будет другая семья. Тебе я купил другую, небольшую, в спальном районе. Завтра тебя туда отвезут.

– Объясни, что происходит? – по щекам текут слезы, но Глеб смотрит на это с безразличием.

– Я устал, – вдруг раскрывает он карты. – Устал от тебя, своей нелюбви к тебе и от той скотской жизни, в которой оказался, когда ты потеряла ребенка, Ева. Я больше не хочу.

Закрываю глаза, как от пощечины.

Не чувствую еле живого сердца.

– У меня сложный период. Я бы предпочел развестись позже, но раз Лара все рассказала, пусть это будет сегодня, – он швыряет приборы на тарелку. – На ночь можешь остаться здесь. Завтра ты уезжаешь, собирай вещи, девочка.

Глеб стремительно встает и выходит, а я роняю голову на сложенные руки. Слышу, как хлопает дверь.

Поехал к ней.

Даже плакать не могу, как после родов.

Обвожу гостиную взглядом – брошенный ужин на тарелке с золотом, наша скатерть, камин. Я вижу это в последний раз?