Пока нас не отвлекает Крис.

— Дань, — предупреждающим тоном, который я помню ещё по своему детству. — Ты обещал быстро.

Интересно, это какие-то курсы для мам? Специализированные, где учат управлять детьми одной только интонацией?

Потому что, только услышав, мне самому хочется вскочить, вытянуться и отрапортовать, что всё, игра закончена, иду чистить зубы и в кроватку. Вот только в кроватку мне бы не в одиночестве… И не то чтобы я зациклился на сексе, мне бы хватило просто проснуться и увидеть её рядом. Спящую, беззащитную. Узнать какого это, просыпаться рядом с Кристиной Батмановой. И убедиться, что я готов встречать так каждое утро.

Хотя, увидев её в широких домашним брюках и коротком топе с длинными рукавами, я готов уже на всё. В том числе и отдать на растерзание свой паспорт, чтобы получить лучший в мире штамп.

— А уже всё? — расстраивается Данька, у которого только что из тюрьмы сбежал преступник имени меня.

— Всё. Есть будешь?

Это она специально меня игнорирует? Если да, то задача заранее обречена на провал, потому что без кофе я точно не уйду, а что там будет дальше…

От предвкушения ёкает где-то в районе солнечного сплетения. И, в отличие от обычно напряжения в области паха, это ёканье какое-то правильное и тёплое, что ли. Настолько, что рабочая, а потом и тренировочная усталость проходят, словно их и не ночевало.

— Не хочу, — коротко мотает головой Данька.

— Тогда собирай всё, чисти зубы и спать. — Крис вздыхает, обозревая нашу тюрьму с забором в виде мягких игрушек. — Никита, вы чай будете?

Вы?

— Мы будем, — хмыкаю под её нечитаемым взглядом и быстро помогаю Даньке собрать бардак.

Ну, как помогаю, скидываю все мягкие игрушки обратно в корзину и ставлю участок на стол.

— Спасибо, — шепчет Данька, видимо, чтобы не услышала Кристина с кухни, куда ушла варить мне кофе.

— Пожалуйста, мужик, — также отвечаю я, подмигиваю и, поднявшись, иду на звуки бренчания.

Которое не прекращается, потому что у Крис всё валится из рук. Сначала ложка, потом вторая, потом она долго и муторно ищет турку. Ставит её на конфорку и ищет ложку, которая лежит прямо перед ней. Тянется к чайнику, вспоминает, что мы договаривались на чай, убирает турку и, чертыхаясь, щёлкает тумблером.

И натыкается на мой ни разу не вежливый взгляд.

Потому что чёрта с два так дёргается женщина, которой всё равно, на какой бы стадии развода она не находилась. И от понимания вот этого всего в голове пусто, в паху тяжело, а сердце бухает так, как ни разу не бухало после тренировки.

— Ма-а-м, я почистил, — отчитывается Данька, просунув вихрастую светлую голову между мной и косяком двери.

— Точно? — становится собой Крис, с прищуром глядя на сына.

— Да-а-а, — закатив глаза, тянет тот, — а книжка будет?

— Дань, — неуверенный взгляд на меня. — Давай сегодня без книжки? Ты иди ложись, а я напою кофе… чаем твоего гостя.

Гостя. Твоего. И на «вы».

Ой, нарываетесь вы, Кристина Батьковна.

— Ну, ладно, — тяжело вздыхает Данька. — Спокойной ночи, Никита Александрович.

Вежливость это прекрасно, как и то, что Крис целует сына в макушку, тепло улыбаясь. А если я пожелаю спокойной ночи, меня тоже поцелуют?

— Отдыхай, мужик. — Подставив пятерню, я чувствую удар и слышу топот ног, уже ни разу не маленьких.

— Чай?

И мы пьём чай, сидя друг напротив друга за столом среднестатической, но уже не хрущёвской кухни. Молча пьём, и если я смотрю на Крис, то она исключительно себе в кружку. Большую, широкую, с ежом и невидимой мне надписью.

Серьёзно думает, что я допью, скажу спасибо и исчезну с её горизонта?