Господи, и почему я опять думаю о своем муже? Вот почему? Мне же должно быть до одного места, что с ним дальше случится. По сути, он мне жизнь сломал. Унизил, растоптал. Уничтожил все чувства. Но я все равно тянусь к нему... Не хочу зла. Хочу просто преподать ему урок. Показать, как он облажался, и уйти. Взять и красиво уйти, захлопнув за собой дверь.

До дома доезжаю за минут двадцать. Временами жму на газ до пола, потому что немедленно хочу оказаться в особняке и узнать, что там творится. И как хорошо, что пробок не бывает в такое время.

Вышла я менее двух часов назад. И что это означает? Что Беркутов со своей Лизуньей вернулись так быстро? И почему же я так облегченно выдыхаю? Мне снова должно быть фиолетово. Но я опять же чувствую тупую боль в области груди.

Папа сидит в расслабленной позе на диване, сканирует Диму непроницаемым взглядом. Я застываю у лестницы, всматриваясь то в лицо отца, то в лицо Беркутова. На письменном столе столько папок и бумаг, что мои глаза разбегаются. Даже не знаю, что думать и с чего начать разговор. Что, черт возьми, происходит?

И на удивление дом пустует. Акулы нет, как и ее беременной подружайки. Интересный расклад.

— Папуль, — говорю, приближаясь. Отец встает с дивана. Уголки его губ слегка дергаются вверх. И этого жеста достаточно для того, чтобы понять, что все ок. Он ничего не знает. Просто мое появление вызывает улыбку на его лице. — Какой приятный сюрприз.

Я даже не смотрю на Беркутова, хотя чувствую на себе его сканирующий взгляд. Обнимаю отца, чувствуя исходящий от него аромат туалетной воды, которую я подарила ему на день рождения.

— Решил навестить дочь, — взьерошив мои волосы, смеется. — Ну как вы? Как идет семейная жизнь?

Я готова скрипнуть зубами. Но вместо этого я натягиваю на лицо широкую улыбку и изображаю счастливого человека.

— Прекрасно, — вру, отгоняя мысли о Лизе и Валентине Павловне. — Как видишь. Правда, я думала, что Дима на работе. А оказалось...

— Да вроде бы я тоже ехал по делам, но получил от вас звонок и вернулся обратно. Никакое дело не может быть важнее семьи, — разводит Дима руками. — Рады вас видеть в своем доме.

И эта улыбка... Та самая, которая несколько месяцев назад затуманила мне разум. Та самая, из-за которой я так быстро растаяла и поверила, что Беркутов действительно любит меня. Но разве сильные чувства разрушаются за одну ночь? Да что там ночь... Диме хватило пары часов, чтобы засомневаться во мне.

— Ну ты молодец, — садится отец обратно, а я располагаюсь рядом. — Прямо как Саша. Когда я тебя нагрузил этими бумагами, — папа кивает на письменный стол, где лежат папки и документы. — Не думал, что справишься. Тем более так быстро. Честно скажу, я удивлен. Но ты оказался таким же стойким, как Чернов.

— Пап, ты чего вообще? Решил моего мужа сравнить с Сашей? — подшучиваю. — Ну вообще-то тот сын твоего близкого друга. А Дима, можно сказать, левый человек.

— Вообще-то, — парирует папа, — твой Дима — муж моей дочери. А не левый человек.

Краем глаза подмечаю, что Беркутов отводит взгляд в сторону. Смотрю на него в упор, понимая, что ему стыдно. Он избегает встретиться со мной взглядами.

— Так, — решаю поменять тему. — Пап, а ты не голоден? Может, пообедаем вместе?

— Нет, Милен. Ты разве свою маму не знаешь? Она не выпустит меня из дома не накормив. Мы приехали на пару дней. Но завтра ближе к шести улетаем. Решил тебя увидеть. Хотя знал, что встретимся сегодня вечером, — усмехается. — Ты про маму не забывай. Звони ей почаще. Она скучает по вам.