Он отстраняется, когда наши тела начинают безжалостно скрежетать, и невольные стоны вырываются на свободу, и я рада этому, иначе я бы вовсе потеряла голову. Как только Глеб отступает, время и ясность словно возвращаются, ударяя меня по голове, как будто только что кто-то ударил меня битой.

Я медленно открываю глаза, просто глубоко втягиваю воздух, задыхаясь от этого поцелуя. Именно в этот момент я поняла, что не хочу, чтобы этот мужчина покидал меня.

– Ева, – рычит он, стискивая пальцами переносицу. Я вижу, как он борется за свое самообладание. Руки Глеба покидают мое тело, и мне хочется протестующе захныкать.– Обещай сказать правду.

– Что? – я непонимающе трясу головой, окончательно спустившись на землю.

– Ты замужем? – его взгляд испытывающий и немигающий, не позволяющий даже вздохнуть. Я чувствую себя так, будто меня детально рассматривают под лупой. Разве можно солгать под натиском этих холодных глаз?

– Нет, – качаю головой. – То есть да, по бумагам еще да, я развожусь со своим мужем.

– Андрей Соболев – твой муж?

Уставившись на Глеба, я нервно сглатываю, чувствуя, как колени начинают дрожать при упоминании бывшего мужа.

– Откуда ты знаешь?

– Есть некоторые каналы, – его лицо вновь становится серьезным и безжалостным. Глеб проводит пятерней по волосам, убирая с глаз выбившуюся из пучка прядь волос.

– Ты меня допрашиваешь? Что происходит? – я хмурюсь, не понимая, что происходит.

– Ничего, просто мне интересно.

Интерес – это не то, чем можно объяснить его поведение. Почему он резко стал холоден ко мне? За то короткое время, что я знаю Глеба, я поняла, что он скрытный человек, предпочитающий говорить короткими, но емкими фразами. Мне нужно больше информации, мне нужно больше Глеба.

– Он изменил тебе? – произносит безапелляционно. Бьет в самое больное место, я отвожу глаза в сторону и прикусываю нижнюю губу, изо всех сил сдерживая себя. Почему-то мне становится стыдно того, что мне изменили, будто предают только недостойных женщин, а я не хотела выглядеть такой в глазах Глеба.

– Почему тебя это волнует? Я не думала, что ты тот человек, который держится на расстоянии от разведенок.

Мой голос не выдает ни эмоциональной паники, ни волнения, ни остальных чувств, которые вызывает во мне его близость. Глеб хочет мне что-то сказать, но в этот момент, мою грудь обдает внезапный холодом.

– Господи, Евусь, прости! – Полина оказывается рядом и комично прикладывает пальчики к своему рту. Я отшатываюсь и смотрю на огромное розовое пятно на своем белом платье, прямо на моей груди. Подруга пролила на меня свой коктейль. – Меня толкнули, я не виновата.

– Все в порядке, – поднимаю глаза на Глеба. – Мне нужно отойти.

В пятый раз тру бумажным полотенцем по потемневшему розовому пятну, пытаясь спасти свое новое платье от утилизации. Все зря, платье на выброс. Тяжело вздыхаю, промокаю руки под струей холодной воды и принимаю решение вызвать такси домой.

Тупая боль собирается в середине живота и что-то выстрелом проходит внутри меня и ломается от увиденного. Я сглатываю, ощущая, как все больше грудную клетку сковывает жесткой болью. Такой, что невозможно даже вздохнуть, будто лезвие вторгали в самое сердце. Дважды.

Я вижу руки Глеба на узкой талии Полины, они поднимаются выше, едва не касаясь ее груди, затем спускаются к ее покачивающимся бедрам. Подруга танцует с закрытыми глазами, напевая под нос слова песни, прижимается спиной к груди Глеба и трется ягодицами о его пах. Подруга поднимает руку вверх и обхватывает затылок Наварского ладонью и прижимает его голову к себе так, что ему приходится склониться над ее шеей.