— Ты думал, я прощу тебе другую женщину?
— Я хочу увидеть дочь.
— Это невозможно. Она осталась в другой стране, — вру, почти без фальши.
Если Динар узнает, что я привезла дочку с собой, он может передумать на счет развода, а я хочу его получить, потому что знаю, что он по-прежнему спит со своей секретаршей.

12. Глава 12

— Сегодня приходил ваш муж.

После этих слов я почти не слышу остальную часть фразы. Смотрю на Никиту растерянно и ошарашенно. Первое, о чем думаю — Гордей все знает. Знает, что я здорова, что не умираю, что их тщательно составленному с Лизой плану не суждено сбыться.

Но так мне кажется только в первые мгновения. Дальше я понимаю, что Никита что-то говорит еще. Прислушиваюсь и до меня доходит, что ничего Гордей от него не узнал. И от этого осознания вдруг становится так легко, что я выдыхаю и обмякаю на стуле, а затем, умостив локти на столик, уточняю:

— О чем спрашивал?

— О ваших шансах на выздоровление. О новых методиках лечения, о том, есть ли шанс отвезти вас за границу.

Я не могу сдержать усмешку. Надо же… какой заботливый. Переживает, ищет варианты лечения жены. Наверное, со стороны все так и выглядит.

— И что вы ему сказали?

— Посоветовал проводить с вами больше времени.

Ответить мне не позволяет официант, принесший заказанный мною салат. Я несколько мгновений смотрю на красиво уложенные листья, насыпанный мелко нарезанный пармезан, на зерна граната, выложенные на фигурно нарезанном мясе и понимаю, что не хочу его есть.

Той Лены, которой нужно было следить за питанием, потому что она вот-вот умрет, больше нет.

— Простите, — останавливаю официанта. — А можете принести пиццу? Формаджи.

— Хорошо, — кивает.

— Салат заберите.

Он на несколько мгновений теряется, явно не зная, что ему делать.

— Мы оплатим салат, — вдруг говорит Никита. — Просто унесите тарелку.

Официант кивает, но видно, что растерян. Таких странных клиентов у него, похоже не было, а я… я впервые не думаю о том, что обо мне подумают, как на меня посмотрят и, что возможно, надо мной будут насмехаться.

Я больше не умираю. Это куда важнее мнений окружающих.

— Вижу, вам не сильно-то нравились салаты.

— Терпеть их не могу, — признаюсь, с аппетитом посматривая на заказанную им сочную вырезку.

— Хотите? — указывает на тарелку.

— Нет, — мотаю головой и перевожу взгляд с блюда на него. — Итак, вы не сказали мужу, что я здорова. Почему?

— Вы попросили.

— И вас это не удивило?

— Только до прихода вашего мужа.

— Вот как. И что же он такого сделал, что вы решили ничего ему не говорить?

— Знаете… он не убедил меня в своей искренности.

В груди неприятно щемит. Все, все вокруг видят в Гордее неискренность и одна я, как слепая, доверяла, пока самолично не увидела его с другой. Да и то, в первые мгновения была мысль, что все это — неправда. Что это воображение моего больного мозга. Хорошо, что я вовремя вспомнила об отсутствии диагноза.

— Вы сомневались раньше?

— Скажем, у меня были подозрения. Но после разговора окончательно понял, что его интересует не ваша жизнь, а ее конец.

— Он хотя бы играл хорошо?

— Достаточно убедительно для тех, кто хочет ему верить.

Я опускаю взгляд в стол. Это похоже на удар. Тяжелый и хлесткий, хотя уверена, что у него нет причин меня бить. Он просто констатирует факт. Наверное, все и правда было очевидно. Просто я… не замечала.

А теперь услышать это со стороны… как еще одно подтверждение собственной слепоты и безграничной верности.

— У вас совместный бизнес? Или…

Никита замолкает, видимо, ответив на свой вопрос, так и не произнося его вторую часть. От стыда меня спасает официант с пиццей, которую я начинаю увлеченно накладывать в тарелку, лишь бы не встречаться с понимающим взглядом напротив.