Ну, точнее, приняла-то его я, но Степан приложил к этому свой… Энтузиазм.

Если бы не его измены, никто бы не думал о разводе.

Но всё вышло как вышло, и толку теперь рассуждать нет о том, что было бы, если случилось именно так. Как говорится: если бы да кабы во рту б выросли грибы.

Очень в данном случае нам подходит…

Степан мне изменил. Семья не может дальше существовать.

Будет разрыв. Развод. Разъезд… И никак этого всего не избежать.

Значит, поставить в известность детей нужно в ближайшее время, как бы ни просил меня этого не делать Степан — они будут мучиться догадками и переживать.

Лучше уж сразу принять горькую, но правду, чем мучиться неизвестностью. Когда знаешь ситуацию, её и принять легче. Поэтому я над детьми издеваться на намерена, как и не намерена скрывать от них истинную причину ухода отца из семьи.

Покрывать ложь, предательство я не стану. Пусть дети знают и принимают решение сами о том, как и каким образом продолжать общаться с их отцом.

Препятствовать я этому не стану. Но и помогать детям простить и понять отца — тоже.

Изменил? Пусть сам и оправдывается перед детьми.

Я за это нести ответ не буду.

Раньше нужно было думать, как он в глаза детям потом посмотрит, до того, как изменял.

А теперь уж пусть сам разбирается. Вся эта ситуация — исключительно его авторства!

Однако когда же мне поговорить с сыном, я так и не смогла определиться. Не сейчас, конечно — ночь на дворе. Сейчас я прикинусь, что сплю, не стану тревожить и лишать сна ребёнка. А уж завтра, после занятий в институте, он приедет домой, и мы с ним поговорим.

Я решила начать с разговора именно с Дмитрием — потому что он старший, он поймёт и поддержит. А потом мы вместе сообщим Нине, которая уже спала в своей комнате, отрубившись после репетиции без задних ног.

Последней расскажем Варюше. Она маленькая ещё, я уверена, что сложнее всех правду и предательство отца примет именно девятилетняя младшая дочь. Но и ей лгать не выйдет, всё равно придётся всё рассказать — ведь отец с нами теперь не живёт. Я не могу молчать об этом сутками.

Стёпа просил меня не распространяться пока, и я даже согласилась, но сейчас понимаю, что договор этот — ни о чём. Молчать я не могу, ведь он не придёт завтра ни вечером, ни ночью, ни на следующий день… Вообще — не придёт. И я как-то должна объяснить детям внезапное исчезновение отца с вещами из дома.

Приняла решение и мне капельку стало легче.

Когда есть какой-то план действий в ситуации, когда всё в голове перемешалось и кажется, что вся жизнь рушится, как карточный домик, то идти вперёд проще.

Я буду каждый день составлять себе мини-план действий и следовать ему.

Концентрироваться только на этом. И сама не замечу, сколько много я успела сделать по обустройству моей новой жизни, и как быстро я всем этим переболела — потому что не стала упиваться страданиями, а выбрала потихоньку строить новый фундамент — по кирпичику, по камешку, по песчинке.

Я почти успокоилась и хотела лечь в постель, даже одеяло откинула, как вдруг в дверь постучали.

— Чёрт… — бросила я одеяло на кровати. — Всё же услышал мою возню… Заходи.

Старший сын зашёл в комнату и прикрыл за собой дверь. Окинул меня внимательным взглядом, затем прошёлся глазами по тумбочке отца и отметил, что она опустела. Свет возле его места не горел, да и самого отца в постели не было.

— Что случилось, мам? — задал он логичный вопрос.

Только небо знало, как же я не была готова к этому разговору.

Конечно же, Дима, только войдя в спальню и увидев меня здесь одну, зарёванную, сразу же понял, что произошло нечто нехорошее. И станет задавать вопросы, на которые я пока не готова отвечать. Хотя бы не сегодня…