Ментально я уже сдох, физически все еще стою на ногах и даже стараюсь как-то функционировать.

— Езжай. Я тебя не держу. Я тебя сюда не звала, Демид.

— Знаю, — прижимаюсь ладонью к деревянному косяку. — Открой дверь, и я все объясню тебе. Поехать туда не моя прихоть сейчас.

— Серьезно?

— Я вообще не уверен, что Егор — мой ребенок, — произношу то, что весь год не дает покоя. То, что вроде кажется нелогичным, но я не могу до конца поверить.

— Ты себя слышишь вообще?

— Слышу. И три теста ДНК тоже, — издаю нервный смешок.

Три теста, три разные клиники, три подтверждения. Но все равно что-то не сходится.

Мой человек год копает. С виду все по-настоящему. Но идеально, слишком идеально. Настолько, что поверить не выходит. Словно спланировано и вычесано до мельчайших деталей. Не подкопаться. Не зацепиться.

В глубине души я молчал весь год, из глупой веры в то, что это реально не мой ребенок.

Тру лицо и разворачиваюсь. Прилипаю затылком к двери и медленно сползаю к полу. Упираюсь ладонью в колено и запрокидываю лицо к потолку.

— Я, по-твоему, и правда такая дура? — Сашин голос становится ближе, ощущение, что она тоже сидит у двери по другую ее сторону.

— Нет. Конечно, нет. Я предал тебя своей ложью, но не хотел этого. Прости… Мне сейчас нужна твоя помощь. Знаю, что не имею права даже намекать на это, не то что просить, но… Я без тебя не справлюсь сейчас.

— Что ты хочешь? Как я могу тебе помочь? Простить? Принять обратно и сделать вид, что ничего не было? — Сашка смеется с надрывом, а меня перетряхивает от этого смеха.

— Нет. Я хочу, чтобы ты сейчас поехала со мной.

— Ты совсем больной?

— Возможно, — улыбаюсь. — Это не первый такой звоночек. Насколько часто ребенок может биться так, что необходима помощь врача?

— Ты хочешь сказать, что он не сам?

— Думаю, да.

— Боже…

— Знаю, что не могу тебя просить, — повторяюсь, — но, если ты на какое-то время сделаешь вид, что мы помирились и...

Сашка вскакивает. Слышу это по скрипу половиц. Быстро и громко отбегает в сторону.

— Нет! Ни за что. Уходи.

— Ты хотела развод, — закрываю глаза, — ты хотела половину имущества. Я согласен на любое твое условие. Взамен мне нужен месяц. Тридцать дней видимости нашей идеальной семьи. А потом я исчезну из твоей жизни. Навсегда. Если ты этого захочешь…

— А ты этого захочешь?

Щелчок. Тишина. Сбившееся дыхание.

Саша открыла дверь. Стоит надо мной. Глаза в глаза. Снизу вверх.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Мы смотрели друг на друга нескончаемо долго. Я видел, как ее глаза наполняются слезами. Как крупные капли катятся по щекам. Хотел ее утешить. Хотел обнять, но сидел обездвиженно, позволяя ей самой принять решение.

Сашка сказала, что разведут нас и так. И была права. Шантажировать ее в мои планы никогда не входило. Поэтому, кроме как встать и уйти, вариантов не оставалось.

Я сделал восемь шагов, а потом услышал ее тихое согласие.

Смаргиваю воспоминание и крепче сжимаю в руке телефон. Больничный лифт завис на втором этаже, впуская целую толпу людей.

— Сообщать мне о любых ее передвижениях. Куда ездит, с кем встречается, как и с кем разговаривает, кому улыбается, с кем предполагаемый конфликт. Я должен знать абсолютно все.

— Понял, Демид.

— На связи.

Скидываю звонок. Двери лифта разъезжаются как раз в этот момент. Прячу смартфон в карман и выхожу на улицу.

Набрасываю на голову капюшон исключительно потому, что моросит мелкий дождь.

Каждый последующий шаг дается с трудом, по одной простой причине — я боюсь открыть дверь тачки и осознать, что Саши там нет.

Чем ближе подхожу, тем сильнее натягиваются нервы. Внутри уже давно месиво из эмоций. Каждый день просыпаться с ощущением, что я просто абсолютный ублюдок в глазах жены, любому быстро расшатает психику.