— Куда-то уходишь? — спрашиваю, крепче сжимая пальцами чашку кофе.

Саша мажет по мне взглядом, кивает и проходит мимо. Слышу, как открывает шкаф и чем-то шуршит в прихожей.

Арендовать дом за городом было исключительно ее идей. В нашу квартиру она возвращаться отказалась. Съехаться было необходимо только из-за нашего плана. С Сашкиным настроем глупо было надеяться, что между нами произойдет хоть какое-то потепление, особенно с ее условием разделить дом напополам и по часам.

Она живет в правом крыле, завтракает в девять утра, делает растяжку в зале в одиннадцать, ужинает в шесть, и, естественно, в эти часы меня по нашим договоренностям в поле ее зрения быть не должно.

Иду за ней следом, оставляя чашку на столе.

— Тебя подвезти? — подпираю стену плечом.

— Нет, — смотрит на себя в зеркало.

— Отлично выглядишь, — скольжу взглядом по ее фигуре, облепленной узким красным платьем, чувствуя не просто легкое возбуждение, меня сейчас на части порвет просто. Стискиваю зубы и сжимаю руки в кулаки.

— Спасибо, — подкрашивает губы и поправляет волосы.

— У тебя встреча?

— Демид, слишком много вопросов. Лучше расскажи, что-нибудь сдвинулось с мертвой точки за эти семь дней?

— Ася, — осекаюсь и замолкаю, потому что вижу, как у Сашки перекашивает лицо.

— Мне больше нравится, как называет ее Сэм. «Наш объект», — обнажает белые зубы.

— Она два раза за неделю была в ресторане.

— Дёма, представь себе, я тоже была на этой неделе в ресторане.

— Обожаю твою иронию, но не думаю, что для тебя его закрывали на спецобслуживание.

Сашка закручивает тюбик с ярко-красной помадой и бросает его в сумочку.

— И что это может значить?

— Выясняем, с кем она там была. Не каждый может позволить себе закрыть весь ресторан в центре города в самые пиковые часы.

— Неужели твоя любовница тебе изменяет? Боже, Ермаков, вот и ты стал рогоносцем, какая жалость.

— Очень смешно.

— Скорее, грустно. Прости, — наигранно вздыхает, — поплакать вместе в жилетку сегодня не выйдет. У меня встреча. Но, если будет совсем плохо, можешь позвонить своей матери и поплакаться в жилетку ей.

Кривлю губы, а Сашка смеется. Звонко и без зажимов.

— Рад, что тебе весело. Ты надолго?

— Тебя это не касается. Может, у меня свидание, и я вообще не приду ночевать.

Смотрим в этот момент друг на друга, сглатываю вставший в горле ком из страха, злости и дикой ревности. Она огненная, бурлящая, отравляющая весь организм.

— Я свободный человек теперь, — продолжает играть в свою изощренную игру. — Имею право.

— У нас договор.

— А я его не нарушаю. Никто ничего не узнает. Кажется, это было главное правило? Мы вместе только для публики и твоей подружки.

Сашка толкает дверь и выходит во двор, стук ее каблуков отдается в голове эхом. Иду за ней шаг в шаг. Ревность душит.

Понимаю Сашкины чувства, они обрушились на нее лавиной, когда информация про Асю и ребенка попала в сеть в стократно приумноженном варианте.

— Вне этого дурдома я имею право на личную жизнь. Или у нас какой-то другой уговор?

Сашка резко останавливается, разворачивается, и я влетаю в нее, едва успевая ухватить за плечи, чтобы не сбить с ног.

Ладони воспламеняются от этих прикосновений. Сжимаю ее крепче. Дыхание перехватывает. Смотрю в Сашкины яркие голубые глаза, а взгляд сам соскальзывает к манящим алым губам.

Саша выпускает воздух через рот. Шумно и дико сексуально, для меня в принципе все, что с ней связано, — сексуально. Запредельно. Вижу, как кончик ее языка скользит по губам, секунду какую-то, а рассудок все равно мутнеет.

— Серьезно? Свидание?