— Папа? — перебивает Соня.

Надежда в зеленых радужках ребенка прибивает меня к полу. Стыд и вина вновь давят на плечи. Перевожу взгляд на наши ладони, испачканные мыльной пеной, и тихо признаюсь:

— Нет, Сонь. Это не папа.

— А когда придет папа? — дрожащим голосом спрашивает ребенок.

— Я не знаю, Сонь. Честно, не знаю. Сегодня я познакомлю тебя с другим человеком.

— Не хочу знакомиться. Я хочу к папе! — Соня спрыгивает с приставного стульчика, топает ногой и со слезами на глазах убегает в свою комнату.

— Соня! — кричу ей в след хриплым голосом.

Бросаю мыльную губку, упираю руки в умывальник. Соленая влага собирается в уголках глаз. Опускаю голову, позволяя нескольким слезам упасть в мыльную пену. Шмыгаю носом.

Черт бы побрал этот Всемирный день отца, о котором воспитатели детского сада вдруг решили поговорить с детками в июне. Соня была единственной в группе, кто ни смог ничего рассказать о своем папе. С тех пор ее очень сильно это гложет. Больше не проходит и дня без её вопроса о папе.

Я не могу рассказать ей правду, просто не могу. Она не поймет меня, не осмыслит верно причину, из-за которой я не рассказала её отцу о её существовании.

Еще рано. Она слишком маленькая. Ей будет больно. Я не хочу ранить её еще сильнее.

Телефон жужжит в кармане. Новое сообщение. Затем еще одно. Споласкиваю руки от пены и вытираю их полотенцем. Достаю гаджет из кармана домашнего халата, смотрю на экран.

«Видела?»

Сообщения со ссылками на новостные сайты летят от Александры одно за другим. Читаю заголовки и охаю.

«ВЛАДЕЛЕЦ СОТОВОЙ СЕТИ «МЕЛОФОН» ПОПАЛСЯ НА ВЗЯТКЕ»

«МЕЛОФОН» ПРОДАЕТ ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ СВОИХ КЛИЕНТОВ»

«ДИРЕКТОР КОМПАНИИ «МЕЛОФОН» АРЕСТОВАН»

«ГЕНЕРАЛЬНОМУ ДИРЕКТОРУ СОТОВОЙ КОМНИПАНИИ ПРЕДЬЯВЛЕНЫ ОБВИНЕНИЯ ПО СТАТЬЯМ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА»

Перечитываю с десяток статей про арест Горского. Кровь стынет в жилах. Он пойман в момент совершения противоправных действий с крупной суммой денег в руках. Ему инкриминируют нарушение уголовного кодекса по нескольким статьям. Неоднократно упоминается, что обвиняемому грозит тюремный срок. Минимум три года.

Какой кошмар.

Колени подкашиваются, сажусь на край ванны. Голова никак не может состыковать данные журналистских публикаций с образом бывшего мужа. Он всегда чтил законы, старался работать по правилам. Что вдруг изменилось?

— Аннет, — плююсь так, словно одно лишь имя Баженовой способно меня обжечь или отравить.

Без неё в аресте Горского явно не обошлось. Эта женщина точно причастна ко всему. Она запросто могла впутать Назара в свои грязные делишки, а затем сдать полиции без зазрений совести.

«Можешь узнать, где его держат?» — пишу Саше.

«Попробую» — прилетает в течение минуты.

«Спасибо»

«Но тебя все равно не пустят к нему. Вы в разводе».

«Просто узнай, Саш. Он отец Сони, я не могу просто пройти мимо».

Обновляю страницу в поисковике, ищу свежую информацию о Горском. Новые статьи появляются как грибы после дождя, но толку от них мало. Там нет фотографий, нет видео задержания, нет конкретики.

Один и тот же текст новостные сайты дополняют различными выжимками из истории сотовой компании, упоминается семья учредителей. Особо одаренные издания лепят к кричащему заголовку философствования незатейливого психолога на тему того, почему обеспеченные люди решаются влезть в финансовые и криминальные аферы.

«Ты — единственная, кому я доверяю» — слова Назара из нашего последнего разговора, не вовремя всплывшие в памяти, давят под ложечкой. Тошнота подступает к горлу.

Похоже, он знал, что грядет страшная буря. Подозревал или предчувствовал, что его посадят. Знал и ничего не сказал.