Я офигеваю.

— Мне как раз таки все понятно, Гриш, — говорю взглядом отслеживая то, как преданно Лариса смотрит на моего мужа.

Снизу вверх, не моргая и не дыша. Словно загипнотизированная. Я даже начинаю понимать, почему он так и не смог от нее отказаться. Мужчины тщеславны, им нравится быть обожаемыми.

— Я за документом пришла, — талдычу, глядя в холодные глаза. — Отдай мне его, и я больше вам не помешаю.

— Ты нам не мешаешь, Оля! — теряет терпение муж. — Потому что нет никаких других «нас», кроме тебя и меня, — он подходит ко мне совсем близко, напрочь забывая о подруге, которая бросает в него обиженный взгляд. — Лара просто подруга.

— Ты не представляешь, Гриша, как сильно я ненавижу эти слова: Лара просто подруга, — я говорю это ему впервые, отчего глаза Медведева расширяются и становятся похожи на два блюдца. — И какое это огромное облегчение говорить об этом вслух.

Лариса громко ахает, приложив руку к груди. Ну конечно, ведь сейчас ее выход.

— Оленька! — жалобно произносит она и делает грустные брови. — Да я же к тебе всей душой! Чем я заслужила твою ненависть?!

— Тем, что без конца пыталась залезть в штаны к моему мужу. Усердия тебе не занимать, потому что ты все-таки вышла на финишную прямую, — высказываю ей наболевшее. — Что тут неясного?

— Это неправда! — отрезает она.

— Бред, Оль. Такого не было, — большим и указательным пальцами он массирует переносицу, мол, устал от моих слов. — Я бы не допустил.

— Ха! — прыскаю я неожиданно громко даже для самой себя. — Тебе, Медведев, смотрю память конкретно отшибло. Не допустил бы он. Конечно.

— Если речь про вчера, то я тебе все объясню! — Лариса пытается втиснуться между мной и Гришей, но я отталкиваю ее от себя, выставив сумку.

— Не подходи.

— Ты все не так поняла, Оля. Просто я была морально разбита разводом, и…

— И забыла надеть нижнее белье?! Не держи меня за дуру. Я понимаю, что вы оба привыкли к тому, что я молчу. Но аттракцион невиданной щедрости окончен, господа. Отныне я буду говорить правду, к тому же в лицо. Хотя, надеюсь, что обе ваши рожи скоро останутся для меня в прошлом.

— Оленька, я тебя умоляю не рубить сплеча, — драматичный голос Ларисы срывается. — Вы с Гришей такая чудесная пара, идеально друг другу подходите. Вам ни в коем случае нельзя расставаться! — мелодично поет она, а я не понимаю, почему только я вижу в ней фальшь, от которой зубы сводит?

— Лживая, беспринципная и наглая баба, вот кто ты, Лариса, — разделяя слова паузами для усиления эффекта, говорю я.

— Оль, ну она же дело говорит, — всплескивает руками Гриша.

— Я вчера косякнула, да. Была пьяна. Поехала к Грише за утешением, и он как хороший друг дал мне именно то, что было нужно. Все! Между нами чисто дружеские отношения, давние и крепкие. Прям как в песне поется «я знаю все твои трещинки», так и у нас с ним. Я все знаю про него, а он про меня. Все мои отношения проходили у него на глазах, а его личная жизнь была, так сказать, под моим присмотром. Видишь, мы просто очень близкие люди…

— Лара, хватит балаболить! — орет на нее Гриша. Подруга, видимо, высказала вслух больше допустимого.

Меня аж замутило от ее слов. Какая хитрая гадюка, а Медведев не замечает.

— Все с вами, дорогие мои, ясно, — киваю я, опуская пальцы на дверную ручку. — Вы только это… — в горле першит, — момент не упускайте. То, что вы оба вдруг стали свободными явно не совпадение. Хватайте удачу за хвост и завязывайте играть в дружбу между мужчиной и женщиной. А от меня оба, отвалите, — громко хлопнув дверью, я ухожу.