Другая дама, Наташа, оказалась более бойкой и, узнав про меня, решила меня же и припугнуть. Мол, дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, и кто я вообще такая.

А я тоже за словом в карман не полезу, к тому же, Наташка оказалась дамой со спортивным прошлым и за пару резких слов в свой адрес смачно ударила меня по лицу, оставив конкретную такую ссадину.

С этой ссадиной, в слезах и соплях, я прискакала к Грише прямо на работу. Мы с той барышней еще и в палисадник завалились, когда вцепились друг другу в волосы. В общем, вся взъерошенная, с пятнами травы на коленках и мусором в волосах, я рассказала ему свою версию событий.

И мне повезло сделать это первой. Он без суда и следствия по телефонному звонку отчитал и бросил Наташу, даже слушать не стал.

Я при том разговоре присутствовала. Сидела у него в кабинете, притянув к себе колени, со стаканом воды в руках, который он сам принес мне, чтобы я успокоилась.

Проявлять свою радость внешне в тот момент я просто не имела права. Поэтому триумф происходит исключительно внутри моей души, которая расцветала каждый раз, когда у Гриши не складывались отношения.

Ну как не складывались… Это я не давала им либо «сложиться», либо продлится.

Я все ждала: ну, когда же он заметит меня?! Одно я знала точно, нахрапом его брать нельзя. Вообще, мужикам нельзя раскрывать своих чувств, они охотники, которые ценят только тех женщин, которых нужно добиваться.

Исключением из правил был вчерашний день, когда я по легенде «перебрала вина из-за тяжелого развода» и решила попробовать склонить Гришу к утешительному сексу по дружбе.

И если бы не Олька! Если бы не эта серая мышара, ску-у-у-учная, что сил моих нет, все не испортила, у нас бы точно дошло до дела.

Ни один мужик, даже самый порядочный семьянин с железной силой воли не может устоять перед новым женским телом.

И пусть мое тело для Гриши не такое уж и новое, в плане фишечек в постели теперь я точно могу предложить ему куда больше.

Опять думаю про Ольку и ни черта не понимаю. Такие, как она сексом занимаются в темноте и то, в те дни, когда библия разрешает. У нее на лице написано большими буквами «ФРИГИДНАЯ». Бесит, блин.

Я — полная ее противоположность, и я знаю, что Грише со мной хорошо. Пусть кто что хочет, то и говорит, но мы с ним — родственные души.

— Григорий Станиславович, можно войти? — робко стучу в дверь его кабинета.

Тетка с ресепшен пропустила меня без проблем, так как меня тут каждая собака в лицо знает уже много лет. А еще она спросила, как я себя чувствую.

Это ли не победа? Чтобы подчеркнуть бледность лица, я напялила на себя серый замытый свитер, который откопала на две шкафа и юбку в пол, ведь целомудрие — это наше все.

— Войди, — отвечает Гриша, и я, как кошка на мягких лапках, захожу в его кабинет, слегка потупив взгляд.

— Привет.

— Ну привет, — шумно выдохнув, он откидывается на спинку своего кожаного кресла и скрещивает руки на груди. — Зачем пришла?

Твою ж за ногу! Он со мной так грубо не разговаривает.

— Я присяду? — спрашиваю и я смаргиваю несуществующие слезы, поднимая голову к потолку.

— Повторяю свой вопрос: зачем ты пришла?! — громче и злее требует он.

— Я…

— Только не надо блеять как овца. Вы, бабы, меня задолбали, — сокрушается он.

А у меня от его слов отлегло, ведь раз задолбалИ, то с Олькой они точно не помирились. Воспрянув духом, я добавляю в голос дрожи и подключаю свой навык начинать реветь. Эх, плачет по мне театральный.

— Я пришла попросить у тебя прощения, — первая слеза покатилась по щеке, но я быстро ее смахиваю, чтобы она не размазала мне пудру.