Смотрю на него во все глаза и не понимаю, в бреду я, снится ли мне все или это взаправду. Муж спрашивает, как я себя чувствую? Он тот, кто оставил меня в лесу умирать? Нет, это точно какой-то бред.

- Понимаю, ты злишься, прости меня. Прости, слышишь, - и падает передо мной на колени, отчего я подтягиваюсь на кровати и стараюсь отдалиться.

Ничего не понимаю. Что он вытворяет, к чему этот спектакль?

- Я не знаю, что на меня нашло. Тогда, я как в дурмане был. Поверь мне, прошу. Это все было, как не со мной. Знаю, мне нет за такое прощение, но я прошу тебя, прости меня, - продолжает умолять, а я не верю, мне страшно.

- Как ты меня нашел? - спрашиваю охрипшим голосом и чувствую, как на глазах наворачиваются слезы.

Я сейчас от страха начну плакать, а Арсений, неверно расценив мой вопрос, встает с колен и садиться на кушетку. Нервно прижимаю колени к груди, стараюсь хоть немного отгородиться от него, и, к счастью, он не спешит продвигаться ближе. Сидит себе на том конце и смотрит непонятным для меня взглядом.

Как он вообще сюда прошел? Карим говорил, что выставит у дверей палаты охрану, чтобы ко мне никто не зашел, кроме медицинского персонала. Неужели он настолько обиделся, что оставил меня одну уже сейчас? Нет, он же сказал, что придет утром. Он не мог бросить меня, не верю в это!

Или мог? Что мешало мужчине, выйдя из палаты, плюнуть на все и оставить неразумную женщину разбираться с проблемами самой, ведь он и без того уже достаточно сделал?

Карим мог поступить, как угодно. Я не узнаю ничего, пока не наступит завтрашний день. Но как дожить до этого «завтра», когда опасность сидит напротив меня уже сегодня, прямо сейчас. Я не знаю, есть ли кто-либо за дверью, кто может мне помочь. Я могу начать кричать, но, если там никого, медицинский персонал может принять меня за сумасшедшую. Неизвестно, что случится после этого.

- Как ты меня нашел, Арсений? - с нажимом спрашиваю у него, хотя в голосе слышны слезы. Он грустно улыбается и, тяжело вздохнув, смотрит прямо в глаза.

- Когда мы уехали, оставили тебя там, мне стало не по себе. К утру я уже не находил себе места, чувствовал себя самым ужасным человеком на земле. Я не мог ни уснуть, ни радоваться празднику. Я все метался в мыслях, в чувствах, меня рвало на куски, наизнанку выворачивало. Просто не знал, что мне делать, Сонь.

Начинает красивую песню, а у меня от каждого слова мурашки по коже и отторжение. Не верю. Не верю ни единому его слову. Он лжет, как лгал все эти годы. Он просто играет свою роль, раз я выжила. Уверена в этом.

- Я дождался, пока она уснет, чтобы не могла остановить, и, взяв машину, поехал в лес. Но тебя там уже не оказалось. Я бродил как ненормальной, искал хоть какие-то следы, но метель скрыла твои следы, - усмехаюсь его словам. – Тогда проверил другие развилки, вдруг ошибся, не туда свернул. Но тебя нигде не было, я часа четыре лазил по сугробам, все бес толку оказалось. И тогда пришлось звонить отцу.

На последних словах он кривится. Еще бы, с его отцом вообще не хочется связываться. Он хороший и страшный человек одновременно. И сына всегда в ежовых рукавицах держит, ограничивает, прогибает.

- Он помог мне с телевидением. Единственное, я ему сказал, что мы с тобой поссорились. Не стал рассказывать о том, что случилось на самом деле. Ему не стоит об этом знать, мы с тобой сами разберемся, - теперь уже зубами заскрипела я.

Какой храбрый, сынуля. Представляю, что он ему рассказал.

- Да? И что же ты ему сказал, что я повела себя как истеричка, и ты отправил меня домой, а я не поехала? Так?