— В какой ещё лес? — уже тише спросила я.

— А ты в какой хочешь? — усмехнулся он.

— Ни… Ни в какой… — захлопала я испуганно глазами. — Демид, я серьёзно же спрашиваю? В какой ещё лес ты меня везёшь?

— А у нас, дорогая моя, тут только один вариант — в хвойный! В наших краях не растёт другой.

— Ремизов, ну прекрати… — почти прошептала я. Всё это и вправду уже становилось несмешно. — Ты напугал меня.

Ремизов бросил на меня внимательный взгляд в зеркало заднего вида.

Меня покоробило от этого колючего взгляда…

Неужели он в самом деле задумал что-то дурное?

Не похоже на него. Ремизов всегда был жестким мужиком, в общем-то, но с криминалом никогда не связывался.

Ради меня он готов перейти эту грань и пойти на душегубство?

Он совсем с катушек съехал на почве ревности к компании и к бывшему другу из-за меня?
Кажется, Ликуся, ты перестаралась со своей игрой в невесту Швеца, и теперь станешь женой матушки-земли…

— Да не бойся ты, — сказал Демид, глядя мне в глаза. — Домой я тебя отвезу просто, истеричка.

Он перевёл взгляд на дорогу и сосредоточился на управлении автомобилем.

Я же недовольно поджала губы.

Вот ведь гад — ведь в самом деле напугал меня.

Скотина волосатая…

— Свою жену не ругаю. Её никогда я не брошу. Это ведь со мной она стала плохая. А брал то я её хорошей, — процитировала я известного поэта.

Это стихотворение как нельзя показалось мне сейчас кстати.

Истеричка?

Возможно.

Только кто виноват-то?

Это с тобой я истеричка.

Только с тобой.

Это ты, Ремизов, меня сделал такой.

— Ой, мы Маяковским заговорили ? — изогнул он одну бровь, снова поймав мой взгляд в зеркале заднего вида.

— Ты даже знаешь, кому это чудесное стихотворение принадлежит?

— Представь себе, не одна ты это знаешь.

— Ты умный дядя, да?

— А то раньше ты этого не знала.

— Ну… Ты знаешь, после той отвратной сцены на твоём рабочем столе, я вдруг осознала, что я тебя, Ремизов, вовсе и не знаю. Вот так бывает: живёшь с человеком лет так пять. А потом понимаешь, что он совсем не такой, каким ты себе его представляла. В твоей голове он намного лучше. А в жизни… Мда, печально, не правда ли?

— Ну ты, Лика, тоже-то далеко не ангел оказалась, — поддел он меня.

— Я не подарок, ты прав, — кивнула я. — Но я никогда — слышишь, НИКОГДА! Тебе не изменяла. И даже не думала об этом. И посылала раз за разом твоего Швеца, когда он ко мне свои крепкие орешки подкатывал периодами. Потому что думала: ну как же так? Ведь у меня есть муж! Семейные ценности, и всё такое… А оказалось, не было никаких семейных ценностей. Всё было просто пшиком… Точнее, для меня они были, а для тебя… Важнее нашей семьи оказалось почесать твоё поленко посреди рабочего дня об очередную секретутку. Сколько их было, скажи мне? А? Сколько? Я тогда с какой тебя поймала? Со сто пятой или двести тридцать шестой?

Ремизов плотно сжал челюсти и резко свернул в сторону какого-то леса, поехал по грунтовке в сторону виднеющихся деревьев….

16. 16.

Я запаниковала. Потому что реально испугалась.

Демид вез меня в лес! Он не шутил! И…зачем?

Нет, я, конечно, была уверена, что он не будет меня убивать, и прикапывать. Или…

Я слишком хорошо о нём думала?

Мой бывший казался действительно взбешенным, выведенным из себя. А я только подливала масла в огонь. Вот и сейчас, вместо того, чтобы сидеть смирно или умолять простить меня и отпустить мне больше всего хотелось продолжать пилить его, действовать на нервы!

— Давай, Демид, это прямо в твоем стиле. Издеваться над слабыми, — проворчала я, словно меня тянул кто за язык.

— Ты-то слабая? — хмыкнул он. — Да ты… Акула, Ликуся! Настоящая акула. Или нет — пиранья! — он рассмеялся, показывая на мгновение белоснежные зубы.