– Миш, у меня очень сложная ситуация, дай мне, пожалуйста, свой телефон позвонить?

– Конечно, Элина Георгиевна, – он вытащил телефон из внутреннего кармана пиджака формы, – пожалуйста, говорите, сколько вам нужно.

Я улыбнулась, принимая недорогой аппарат.

– Ты мой спаситель, я тебе так благодарна! – откинулась тяжело на спинку заднего сидения и по памяти набрала номер Карины.

Сейчас меня больше всего волновало начала ли она выполнять мою просьбу, нашла ли помощника или сама занялась покупкой лекарств для мамы, перевела ли ей деньги?

Гудки в трубке тянулись дольше, чем я хотела бы. Еще и еще.

– Ну, где же ты, – звонок принялся.

– Да? – странно выдохнула Карина.

– Карина, это я, скажи, что ты смогла разобраться с лекарствами.

– Эля… – какая-то возня и шорох, – я почти, погоди… – голос у нее был какой-то слабый и будто полупьяный. – Я все сделаю, обязательно.

– Я помешала? Ты в дороге? – звук непонятный вокруг нее.

– Нет… да… – шорох тканей.

– Ты домой едешь? Перезвони мне, когда приедешь. Только уже на мой номер.

– Я не… к себе, я тебе… ах, – и это был такой томный вздох, будто она там не одна, а с мужчиной и они уже… – Ох, Влад… – из трубки послышался нетерпеливый мужской стон и надломленный голос Карины, – я перезвоню.

Связь оборвалась.

Я уставилась на экран смартфона.

Влад?!

Я шла босиком по темному коридору нашего особняка, и еще никогда он не казался мне таким пустым и мрачным как сейчас, будто это дом с привидениями или тюрьма, где казнили множество людей. Один узник тут точно есть.

Может и казнь не за горами, если я не придумаю, как выбраться.

Жизнь с Альбертом – это тоже своеобразная казнь, просто растянутая по времени, как китайская пытка капельками воды, падающими на лоб.

Сейчас так поздно, что погашен верхний свет, прислуга давно убрала со стола в большой столовой, Альберт так и не приехал к ужину, как обещал… или угрожал, не знаю, как теперь правильно. Велел утром завтракать вместе с ним и вечером ужинать, как мы делали раньше.

Не сказать, что жили сильно счастливо, но мне так казалось.

Теперь я сплю в отдельной гостевой спальне, но меня беспокоит предчувствие, что скоро Альберт захочет вернуть наш совместный сон и не только сон в общей кровати. Даже думать об этом не могу, сразу перед глазами Снежана и многие другие женщины, которые ему улыбались, а он смотрел им в ответ.

Любой взгляд мог означать интерес с его стороны.

А ведь я любила этого человека. Хотя нет, не этого. Похоже, того, что я выдумала.

Мне плохо от этой мысли, моя жизнь разрушилась как карточный домик. Мне противен муж. Его тело словно осквернено теперь для меня, меня бросает в дрожь отвращения от мысли о сексе с ним.

Вернувшись в спальню, я погасила верхний свет и присела у трюмо, чтобы нанести вечерний крем на лицо и руки, расчесать еще влажные после душа волосы. Но из зеркала на меня смотрела женщина, которой я не знала. Несчастная и никому не нужная.

Нет, нужная одному человеку, маме. Она без меня пропадет. Если бы я не нашла ее полтора года назад, уже пропала бы без заботы и лечения.

Но это совсем не то, что быть любимой женой.

Любимой женщиной…

Мой взгляд скользнул к бледным губам и яркое воспоминание вечера в ресторане заставило меня их рефлекторно облизнуть, чтобы убрать ощущение чужих губ. Мне не понравилось, это был грешный и грязный поцелуй, украденный у меня без разрешения.

Сейчас эти губы целуют другую, даже не задумываясь между сменами партнерш. Влад такое же воплощение мерзости и цинизма, как Альберт. А то, что мои щеки горят от мысли о нем, так это стыд и отвращение.