-  Папа тоже так – «радость моя», - шептала я.

-  Мы с Андреем венчаны, Ксюша.  «Там» я надеюсь встретить его.  А Джаухар и моя тоже последняя радость.  Не осуждай меня, пожалуйста – я очень трудно решалась.

-  Но в бедуинскую палатку не пошла бы? – уточнила я.

-  Нет, Ксюш - не тот возраст.  Трудно решалась, - повторила она, - и Альпы… это просто маленькая гирька на весах.

   Ночью я плакала.

   Не от зависти – боже упаси!  А от понимания – если я и решусь остаться с Вадимом (о его решении пока речь не шла), то только ради Янки.  Ушло что-то…  не стало.  Он виноват был в этом или я, спал он там с ней или нет - уже не важно.  Но оно ушло из меня, пропало  – такое, как у мамы и Джаухара – нежное, беззаветное, трепетное. 

   Тот поцелуй возле турникета…  я хотела тогда...  Или это была просто память тела, условный рефлекс?  Когда собаку Павлова кормили, она тоже капала слюной на еду, а не на кормящего.  А я просто захотела секса?  В постель с ним я смогу – заставлять себя не особо и придется, но остальное… но Яна!  Может ради нее и стоит попытаться?  Нам обоим?

    Я даже не понимала толком - перед мужем ли чувствую вину за ту ночь в гостинице?  Хватало того, что  она давила на меня, лежала на мне.  Я гнала мысли, запрещая себе даже думать на эту тему и у меня получалось.  Ничего сложного – аутотренинг, своего рода: нужно найти себе занятие, завалить сознание впечатлениями, отвлечься и – вуаля!   До самой ночи ты человек.  А потом все равно... Но днем получалось – гнала.  Помог бы алкоголь на ночь – как тогда.  Анабиоз и все!  Но теперь со мной Яна, а еще – запрет на спиртное у саудитов.  Тоже экзотика.  Хотелось смеяться и плакать – с психикой явно творилось что-то неладное. 

   Адиль… принц из восточной сказки неожиданно оказался вулканологом.  И травму, оказывается, получил на склоне извергающегося вулкана – где-то в Исландии.   Все дети Джаухара – шесть его сыновей, выбирали себе профессии по склонности к ним, стремлению и интересам.  А у нас в Дальнегорске был только финансовый техникум и еще училище – девочкам можно было выучиться на кулинара.  Я хотела бы чего-то другого, а чего - не знала сама.  И снова хотелось плакать – о так и не раскрытых способностях, упущенных возможностях…

-  Мама…  - уже совсем вечером продолжился у нас день односторонних каких-то откровений.  Яна уже надежно вырубилась после насыщенного событиями дня и спала в доме, а мы вдвоем поднялись на плоскую крышу женской половины – теплые доски пола, опять диваны, кальян… Джаухара, наверное.  Кадки с карликовыми пальмами и пряными травами и их вечерний аромат, и еще что-то цветущее из сада...  Чудный красоты ковер под ногами, небольшая чаша с мини-фонтаном – для омовения рук?  После шкатулки с драгоценностями мамы я уже не удивлялась ничему.  Просто хотелось ясности во всем – и по Адилю тоже.

-  Мама… - делилась я с нею мыслями, - что с ним не так?  Я поняла – теперь он работает с информацией по вулканам и это нормально: кто-то лазит по склонам и снимает данные, а кто-то их систематизирует и делает на основании этого выводы… и ладно с этим!  Но вот так – намертво прикованным к компьютеру и креслу, пробавляясь проститутками?  Мам?

-  Ступни раздроблены, Ксюша, - помолчав, объяснила мама: - Встать на них – мука мученическая, это адская боль.  Он пытался вначале ходить на костылях, но при этом все равно же нужно хоть как-то опираться стопой.  Ему предлагали отнять их, но решиться на это…   Я даже не знаю, как поступила бы сама.

-  Он мужчина, мама.