Но он поддается так грамотно, что я могла бы и не заметить! Я могла бы не заметить, если бы и правда играла пару раз. Вообще-то, я играю с шести лет. Это одно из наших семейных развлечений, но я никогда не была хороша, у меня слишком расфокусированное внимание, чего не сказать о моей сестре.

Алекс и Адель бьются так, будто от этого зависит судьба всего человечества: с криками и проклятиями. Мне кажется, что из ушей сестры вот-вот пойдет дым. Это вредно для ее незрелых нервов, поэтому, припав своим плечом к плечу Немцева, сообщаю информацию, которая не дает мне покоя с тех пор, как я увидела его сидящим на этом диване!

— У тебя футболка наизнанку, — выдаю, не переставая наступать на его героя. 

Не отрываясь от экрана, хмурит свои темные брови. Смотрит на себя сверху вниз с таким видом, будто не знает такого слова, как “шиворот-навыворот”. Забросив за спину руку, нащупывает на затылке этикетку бюджетного российского бренда, который ни один парень из моего окружения никогда бы на себя не надел…

—  Тоня, бей его! —  визжит с пола Адель. 

Подскочив с дивана, быстро отвешиваю его Саб-Зеро фаталити, а потом в четыре руки добиваем Лю Кана, за которого играет его племянник. 

—  Чегооо? —  тянет в неверии Алекс, роняя джойстик на пол. 

— Кто молодец?! — улюлюкаем с сестрой, ударяясь друг о друга бедрами в нашем фирменном танце победителей.

Трясу попой и бросаю взгляд через плечо. 

Быстро сняв очки и дернув за ворот футболки, Федя молниеносно выворачивает ее и надевает опять, блеснув на секунду своим феноменальным прессом и голыми плечами…

У меня во рту собирается слюна. 

А когда его голова выныривает из ворота, он улыбается, бросая на нас сестрой расфокусированный взгляд, и я понимаю, что без своих очков он вообще ни черта не видит.

Смотрю на Алекса, который рычит: 

—  Еще один раунд. Будет реванш! 

—  Учись проигрывать, —  фыркает Адель, падая на подушки. 

— Проигрывать любой дурак умеет, — просвещает тот. — А вот выигрывать — нет.

— Еще? — спрашивает меня Федя, возвращая на место очки и концентрируясь на мне.

— Нравится проигрывать? — выгибаю брови, глядя на него с усмешкой.

Осмотрев присутствующих, говорит, понизив голос:

— Только с тобой, рыжая.

Эта элементарная фраза в сумме с тембром его голоса действует на меня магически. То есть, я опять начинаю вести себя, как час назад. То есть, как полная идиотка!

—  Эм… схожу за водой. Кто хочет пить? —  спрашиваю, хватаясь за мокрый пучок волос на своей голове. 

Дети меня полностью игнорируют. 

Развернувшись, иду на кухню и, не включая дополнительный свет, открываю шкафчик над головой.

Я хочу пить и Федора Немцева. 

Пялюсь на выстроившиеся в ряд и мерцающие в полумраке стаканы. 

Замираю, слыша за спиной шаги. Босые ноги и кафельный пол. На столешницу по обе стороны от меня ложатся ладони, а голых бедер еле-еле касается теплая ткань хлопковых шорт.

По затылку бегут мурашки. 

— Только не распускай руки, — предупреждаю не своим голосом, глядя в стену. 

— Не буду, — бормочет у меня над ухом и после секундной паузы добавляет. — Пока сама не попросишь. 

Протянув вверх руку и окружив пальцами длинный ребристый стакан, спрашивает: 

— Этот?

— Нет… — закрываю глаза, склоняя набок голову. — Зеленый…

Понятия не имею, есть там такой или нет...

— Этот? 

— Нет. Тот, что рядом…

Слышу тихий смешок за спиной, а потом кожи за моим ухом касается его нос. 

Шумный вдох, и по моему животу бегут мурашки. Кожу обжигает теплое дыхание.

Двигаю свою ладонь по столешнице и касаюсь его руки пальцами. Он не касается меня нигде. Он касается меня только своим дыханием, но я, кажется, сейчас упаду в обморок, потому что его дыхание становится тяжелее с каждой секундой.