Но я не смогла. Ждала, что он скажет, как приговора. И не могла себе представить, что Северов должен сказать, чтобы я обрадовалась. Ну, не в ответной же любви он станет признаваться? Здорово, конечно, было бы помечтать, но не до абсурда же.

- Не могу.

- Почему?

Долгие паузы, наполненные только дыханием и томительным, тянущим в груди ожиданием. Словно каждое слово у нас — на вес золота.

- Это пока лучшее из того, что я помню. Единственное хорошее в моей новой жизни.

- Я не хотела произвести на тебя впечатление. Извини. Просто так получилось…

- Хорошо получилось. Спасибо. - Он опять замолчал. - И все же, за что?

- Да что у тебя там приключилось такое, Макс? Что за дурацкие вопросы?

- Мне хватило пары дней на осознание: зря меня, похоже, не добили. Не надо тебе было мешать добрым людям.

- Прекрати давить мне на жалость! Такой Максим не в моем вкусе, абсолютно! И я готова забрать все слова назад!

- Ладно. Прости. Родаки сегодня приезжали. Посмотрели на меня, как на кусок какашки в человеческом обличье. Сказали, что ничего другого и не стоило ожидать. Подсуетились по мелочам, с документами, телефоном, еще чем-то. Денег дали. И свалили обратно.

- Они в курсе твоих проблем с памятью?

- Да. Я их не узнал сразу, пока не сообщили, кто они.

- О, Господи…. - Представила, что было бы с моей мамой, если бы ей пришлось рассказывать, кем она мне приходится…  Мы бы обе этого не пережили.

- Спасибо, так меня еще не называли.

- Прекрати. Это не смешно даже.

- Ну, короче, мне найдут специалиста, который должен помочь.

- Уже славно. Я надеюсь, что не такого, который со мной работал.

- Отец произвел впечатление человека, у которого все должно быть высочайшего качества. Не сомневаюсь, что спец тоже будет крутой.

- Ну, вот. Видишь, для тебя постараются. А говоришь, не любят! Не сочиняй!

- Да нет. Не сочиняю. Похоже, я сильно облажался. Потому что явно у них не самый лучший. Со мной возятся, потому что так надо и вроде как положено.

- Пройдешь реабилитацию, все функции мозга восстановятся, начнешь смотреть на это по-другому. А сейчас не накручивай себя, пожалуйста.

- И все же, не уходи от вопроса, Марин. Я не планировал стучать тебе на своих предков, это к слову пришлось.

- Но это важно, иногда полезно просто поделиться.

- Нет. Я хочу, все же, знать: за что ты меня любишь-то?

- Иногда любят не за что-то, а вопреки. Или просто любят. Без всяких поводов. Я бы хотела, что бы кто-то нибудь ко мне относился именно так… - Он, сто процентов, ждал от меня совсем другого ответа. А я, конечно же, попыталась съехать. Но, черт побери, что я могу сказать, если сама не знаю, как так получилось?

Я сама не заметила момент, когда посмотрела на Макса другими глазами: не как на местного сумасшедшего, который привлекает к себе внимание, старательно выделяясь из толпы, а как на очень интересного, привлекательного человека.

Возможно, это случилось в тот день, когда он на моих глазах поймал за капюшон мальчонку, рванувшего на красный свет, потому что друзья успели проскочить раньше. Когда он с очень серьезным, озабоченным видом отчитывал этого паренька, заставил слезть с самоката, а потом сам перевел его за руку. И лишь потом огляделся по сторонам… Словно не хотел оказаться замеченным...

Возможно, спустя пару месяцев, когда совершенно случайно я застала его в буфете. Не знала об отмене первой пары, приперлась раньше всех, пошла за кофе, чтобы хоть как-то сгладить огорчение… Там был Северов, и он помогал буфетчице собирать со столов грязную посуду. Судя по его виду, нисколько не напрягался, и вроде как старался облегчить пожилой женщине работу. По-хорошему, студенты должны были сами убирать за собой, но очень многие об этом забывали… А заносчивый, высокомерный, самолюбивый Макс почему-то вспомнил и не погнушался сделать это за других.