— Вчера она показала, что обладает необычными способностями. Говорят, девушка ходила в лес одна и ткала из паутины нити своей судьбы.

— Говорят или доносят, ваша светлость? — спросила я напрямую, чтобы показать: я знаю о вездесущих шпионах канцлера. Это он главный паук королевства, способный уловить малейшие колебания своей сети.

— По-разному, миледи. Леди неглупа и очень осторожна. Она знает, что наскучит королю, если уступит быстро. Поэтому строит из себя недотрогу. Вопрос в том: достаточно ли она способна, чтобы довести дело и нашего всемилостивейшего монарха до законного брака. Простите за откровенность, ваше величество, но да, думаю, вам стоит её опасаться.

Я сидела, поставив локти на ручки кресла и сцепив пальцы в замок. Лорд Фарман никогда не ошибается, но, возможно, он решил проверить мою верность Анкильду?

— Расскажите, что это за ритуал с паутиной в лесу? Это очень интересно.

Я улыбалась, он тоже, но мы оба понимали, что сейчас решится судьба нашего альянса. Быть ли ему вовсе?

В любом случае я бы не хотела приобрести в лице моего позднего посетителя врага. Это было бы непростительной глупостью.

—Всего лишь древние верования.

С герцогом было приятно говорить даже о пустяках. Он умел развлекать собеседника, не поучая его, и говорил лишь то, что желали от него услышать на самом деле. А не то, что просили.

— Та, в чьих жилах течёт голубая капля, может скатать из паутины пряжу и выткать семь нитей. А потом прийти на рассвете и не глядя обрезать всё, кроме одной. Это и будет её судьба.

— Очень рискованно, — заметила я. — Ведь никогда не знаешь, какие возможности уничтожила самолично.

— Именно, ваше величество. Поэтому я не хожу в лес и не ищу защиты в храмах. Полагаюсь только на себя.

— А на меня сможете поставить? На нить моей судьбы? — я наклонилась так, чтобы он расслышал моё шёпот. Герцог продолжал улыбаться и молчать.

Его глаза стали казаться ещё более разномастными. Карий и серый. Ворон против орла. Анкильд против Эсмонда. Или я против остального мира.

— Я не играю, если нет шанса приобрести большой куш, ваше величество. Больше, чем у меня уже имеется, — ответил он наконец и снова замолчал.

Теперь дело оставалось за малым: условиться о цене.

***

— И каких таких благ не хватает второму человеку в королевстве? — спросила я с улыбкой, понимая, что сейчас он волен попросить у меня что угодно. Хоть отрубить мне руку с меткой Чёрной Луны.

Или, например, заставить покинуть Вудстилл после победы добровольно и безо всяческой надежды на возвращение?

Впрочем, я готова была пообещать невиданные блага, ведь это не означает, что когда придёт время, исполню обещание.

«Правитель никому и ничего не должен, — учил меня отец ещё в той, другой жизни, когда нуждался в моих метких замечаниях после Совета лордов. —  Надо до последнего не раздавать обещаний, но если по-другому нельзя, то дай его, смело глядя супостату в глаза. А потом скажи, что истинный подданный не смеет требовать их исполнения, а раз требует, то он предатель. Для таких разговор короткий, а меч палача тупой. Чтобы мучились и понимали. Они, и те, кто будет смотреть на их казнь».

Когда-то этот совет казался мне подлым, но время прошло, и я узнала, что правитель должен уметь договариваться с совестью, беря пример со своих врагов. В вороньей стае нельзя быть робкой и нежной голубкой.

Заклюют, растопчут, выклюют глаза.

— Я пока не скажу вам, что именно мне нужно, но вы поклянётесь выполнить моё любое условие.

— Лорд Фарман, вы же понимаете, что клятву, данную при таких обстоятельствах, легко признать недействительной. В глазах Богов, скрепляющий Обет верности, он не будет иметь силы.