Сколько таких рассказов и причитаний я слышала…

От тётушек, от соседок, от бабушки.

Я сижу и долго, очень долго для пяти лет, безутешно плачу. Наконец я сползаю со скамейки и иду к тому месту, где оставила «посудку».

Надо же кормить детей! Надо борщ варить! Надо ехать, искать могилку мужа…

Возле «посудки» никого нет. Только мои черепки стоят сиротливо.

Тогда я нахожу одного из бойцов и начинаю объяснять ему:

– Товарищ командир, я жена погибшего Кольки. Хочу найти могилку, где он похоронен. – Тут я снова начинаю плакать и вопить: – Он погиб, как герой! Он ам… ам… зуру закрыл! А я осталась одна с тремя детьми… У-у-у… С Эльвирой, Альбиной и Серебриной… У-у-у…

Тут «товарищ командир» и ещё несколько «бойцов» начинают хохотать как ненормальные и показывать на меня пальцами:

– Тю! Дура!

От непонимания и удивления дыхание моё останавливается:

– А… что?

Один из бойцов перестаёт хохотать и наконец говорит:

– Кольку твоего и Пашку давно обедать позвали. Людку бабушка забрала, а Светка домой сама пошла. Мы больше не играем! Давно уже! А ты… ты…

– А она пойдёт могилку Колькину искать! Ха-ха-ха!

И снова мальчишки начали хохотать, держась за животики.

Я поняла, наконец. Мне очень, очень хотелось плакать. Но, видимо, «бедная вдова» выплакала все слёзы. Я отвернулась от бойцов и пошла.

Куда глаза глядят.

Именно туда, и никуда больше. Или меньше.

Почему я запомнила именно эту «войнушку», а никакую другую?

Ну, во-первых…

Ох, как неприятно отделять «первых» от «вторых»! И «во-первых» от «во-вторых»! Потому что – не делится. Даже на два. Не отделяется.

Как в анекдоте о том, что Джо не придёт на встречу. Почему? Во-первых, во-вторых, в-третьих… ну а в четвёртых – он умер.

Джо не придёт.

Если вас позвали на обед, разве вы вспомните о том, что посадили кого-то на скамейку, чтобы плакать?

«Это же игра!» – скажете вы.

Ну и что? Игра или не игра…

Каждый человек помнит о себе. В первую очередь – о себе, и во вторую, и в третью, и в двадцать пятую – о себе.

Редкие уникумы помнят не только о себе. С какой попытки каждый вспомнит о других?

С разных.

Редчайшие люди сначала помнят о других, а потом о себе. Сколько раз им приходится слышать в свой адрес что-то совершенно презрительное:

– Эй, ты, «мать Тереза»!

Или:

– Тебе что, больше всех надо?

Или просто:

– Зачем это тебе? Выделываешься? Хочешь быть лучше всех?

Такие вопросы не имеют ответов. Стимул к тому или иному действию идёт изнутри. Иногда человек не успевает даже подумать, что-то взвесить.

Он там, внутри, просто знает: «Надо так. И скорее, а то будет поздно. Именно эту амбразуру я сейчас прикрою своей грудью, потому что больше нечем».

А вслед ему полетит полный набор вопросов: «Тебе что, больше всех надо? Зачем это тебе? Да ты ж помрёшь!» И прочее.

Может, найдётся кто-то… ну, который позавидует. Но он будет завидовать тихо. Потому что даже громкая зависть или просто сочувствие к некоторым подобным героям – чреваты.

Чем?

Да тем, что сам попадёшь под град вопросов, насмешек, а то и отвержения.

Выгонят из стаи…

У каждого в жизни найдётся подобный случай. Когда что-то произошло впервые. Когда в первый раз вы почувствовали себя оставленным и преданным.

Будьте уверены – после первого случая последует второй. Третий. Седьмой. Сколько раз русский наступает на одни и те же грабли? Да и не русский – тоже. Этот процесс не зависит от национальности.

Нет, амбразуры закрывает не каждый человек. И не каждый день. Тот, Кто прикрыл собой весь наш грешный мир, был Единственным.

Он был ОДИН на всю массу живших и живущих. Он был не только человеком – Богом. Богочеловеком. Такие вот критерии. Простому человеку, даже герою, не под силу прикрыть собой весь мир – эту огромную, огнедышащую амбразуру. Святых – тоже немного, по сравнению с общим числом людей. Немного и героев. Представьте себе, как больно… как больно, когда гвозди в ладони… в ноги, а копьё – под ребро. На Кресте висеть… Зная, за кого. Зная, почему. А они кричат всё то же, с небольшими нюансами: