Теоретически даже Эдетт могла быть в положении. Ее отстранили бы от полетов только при изменении очертаний тела, а это почти перед самыми родами. Два-три месяца, и снова можно сесть в кресло истребителя.

Кто знает, может, поэтому они сильнее нас. Поэтому победили в войне.

– Что планируешь делать, Эдетт?

– Переведусь на одну из лун, как мама выйдет из траура. Предложили выгодный контракт. Ведущей в сторожевую пару.

– Тяжелая работа.

– Кто-то должен нас охранять. Принимать на себя удар в случае атаки. Шад… он ведь тоже так поступил, когда бросил меня.

– Не говори так, – мягко сказала одна из женщин. – Ты знаешь, почему он сделал это. Он покинул тебя не из любви к другой, а из любви к своей стране. Это его долг.

– Мне не легче! – резковато ответила она, и стремительно встала, звякнув кинжалом и кольцами в волосах.

Запахнула плащ. Не прощаясь, направилась прочь. Движения резкие, но не от злости – они в принципе так двигаются. Хотя мне показалось, Эдетт была раздражена.

Не смирилась с расставанием.

Не все государственный долг выше своего ставят, а если и так – это чувств не отменит.

Я была счастлива, что Эдетт не заговорила со мной. Нападения – даже словесного – я бы не вынесла. Сидела бы и давилась слезами, как накануне в спальне мужа рыдала и тряслась в страхе, что он вернет меня Лиаму.

Минута молчания, как по умершему, и они вновь заговорили.

– Эдетт тяжело переживает. Рива, ты была неучтива с ней.

– Что? – я очнулась от мыслей, с удивлением услышав свое имя. Надо же, обо мне вспомнили. – Неучтива? Я приветствовала ее.

– Но не пожелала ей благополучия. У Эдетт труднейший период.

Я облизала губы и… промолчала. Спорить нет смысла. Как ксено-этик я знала, что ничего плохого не сделала, только ее не переспоришь. Она просто цепляется. Должно быть, Эдетт ей нравилась.

Замечание Лианы было не лучше язвительных слов Эдетт, скажи она их. Я ведь никого не трогаю, специально веду себя тихо, стараюсь быть незаметной. Но, кажется, за столом я центральная фигура. Не выпадаю из поля внимания ни на минуту.

– Мама, не нужно, – резковато сказала Шантара.

В тоне читалось усталое: «Отстань от нее».

– Я лишь забочусь о том, чтобы все было благопристойно. Эдетт…

– Не надо, – сказала ее дочь. – Я тебя понимаю. Но легче от этого никому не станет.

– Простите, – сумела я вставить, чтобы никого не напрягать. – Вы правы, больше этого не повторится.

– Не пресмыкайся, Эми-Шад, – рыкнула Шантара.

Я прикусила язык и прикрыла глаза. Никогда не смогу перестроиться на их мировоззрение и речь. Это нереально. Мы слишком разные и вечно избегать общества я тоже не смогу. Это будет ад, а не жизнь. Надеюсь, Шад сдержит слово. Когда мы уйдем, станет легче.

Я едва дождалась окончания прогулки. Женщины разошлись по домам, я хотела спрятаться в спальне, но Шантара и Лиана разошлись по комнатам на полуденный отдых. Я как будто осталась в доме одна, а четыре стены мне надоели.

Я зашла в пустую кухню, не уверенная, что правильно поступаю. Даже служанок нет. Чувствовала себя воровкой – это не мой дом.

За окном пылала жара. Полдень был раскаленным и сухим. Абсолютно безветренным. Где Шад и его отец – не знаю, а у Лианы постеснялась спрашивать. После того, как она отчитала меня за пустяк, в котором я и виновата не была, даже на глаза ей попадаться не хотелось.

Глядя на пылающую улицу, я думала о маме.

Ей бы не понравилось здесь. Теперь я поняла, почему здесь так мало зелени – в этом адском пекле не выживает ничего, кроме мелких цветов, и те смертельно ядовиты.

Меня беспокоило, что Шад неизвестно где со своим отцом, и кто знает, о чем они могут говорить.