Так вот для чего у него эта штука на голове, она усиливает голос в разы.

Толпа напирает, и мне дико наблюдать, с каким азартом принимаются обсуждать рабов мужчины и женщины.

— Итак, первый и, несомненно, лучший — это молодой Ракс из Третьего мира! Его с трудом пленили наши доблестные стражи, когда он имел неосторожность приземлиться на наших землях!

Делаю вывод, что жители этого места умеют перемещаться по воздуху. Я толкаю коротышку в бок и спрашиваю:

— А что не так с жителями Третьего мира? Почему им нельзя к нам?

В ответ он так посмотрел на меня, что стало ясно: я опять сморозила какую-то явную глупость.

— Вы уверены, донни, что вам стало лучше? Вид-то болезный слегка! И вопросы странные задаете!

— Все отлично, но голова как ватная. Все перемешалось.

Он понимающе охает.

— Давайте всех посмотрим, а потом я отвечу на ваши вопросы, милая донни Латифия! И сделаю тонизирующий укольчик.

От последнего предложения категорически отказываюсь. Укольчиков мне не надо, спасибо. Да и от подобного обращения меня слегка передергивает каждый раз. Какая еще «донни Латифия»?! Напоминает героиню дешевого мексиканского сериала. И остается только гадать, как некий батюшка отправил возлюбленную дочь на невольничий рынок в сопровождении этого нелепого мужичка!

Тем временем на подсвеченный светодиодами помост поднимается упомянутый Ракс. Он держится с достоинством, будто и не в рабских кандалах идет. Прямая спина бугрится мышцами, узкие бедра прикрывают оборванные выше колена брюки. А еще он бос, длинноволос и очень хорош собой. Над толпой проносится восхищенный вздох, в основном женский.

Я задерживаю дыхание. От красивого мужчины сложно отвести взгляд. Отмечаю и кубики на прессе, и сильные руки, которые он все время сжимает в кулаки. И лицо такое мужественное, благородное. Про таких говорят: «породистый».

— Кто хочет заполучить себе в услужение этого удальца? Он и землю сможет обрабатывать, и хозяйство вести, и на руках носить. С таким рабом не нужны машины. Он в десять раз дешевле, чем парящая капсула, и во столько же раз экологичнее!

Красавца толкают палкой, вынуждая демонстрировать свои достоинства. Его скулы покрывает стыдливый румянец, и он нехотя показывает себя, как того требует торговец: поворачивается спиной, боком, чтобы все собравшиеся могли хорошенько его рассмотреть.

Женщины радостно выкрикивают какое-то слово, и я не могу разобрать, что они повторяют.

— Драши́! Драши́!

— Что они говорят? — снова наклоняюсь к коротышке. Он со вздохом отвечает.

— Донни считают, что этот парень больше подходит на роль драши. По сути, это раб для ночных утех. Он должен ласкать свою госпожу и доставлять ей удовольствие.

— Господи боже, вот извращенцы, — бубню под нос.

— Да, милые донни, и как драши он тоже прекрасно подойдет, если воспитать должным образом, — толстяк торговец гаденько посмеивается, а его раб выше вздергивает подбородок, обводя всех собравшихся презрительным взглядом.

На секунду мы встречаемся глазами, и я первой отворачиваюсь. Становится неудобно, что рассматриваю его вместе со всеми, участвую в этом балагане. А еще мне жаль его, и я бы с радостью выкупила, если в моих силах дать лучшую жизнь. Подобному мужчине не подходит унизительная роль драши.

— Я дам за него четыре кредита! — выкрикивает пухлая дамочка, что буквально облизывается, глядя на красавчика из Третьего мира.

— Хорошая цена, — кивает торговец, — но я отдам его не меньше, чем за шесть!

— Не жадничай!

— Дорого!

— Пять кредитов!

Разносятся голоса со всех сторон, и никто не спешит расставаться со своими монетами.