– Вы правы, Анна Владимировна, я технарь. Хотел связать жизнь с астрономией. Очень мне нравился этот предмет!

– Тогда при чем здесь Доу?

– У меня дома над кроватью висела репродукция его картины «Астроном».

– Вот как? Знаменательно. Связь времен, поколений и даже симбиоз искусства и науки в одной репродукции… Известная работа. Но мне больше по душе его картины «Девушка в окне « или «Старуха со свечой»…

Тут я поскользнулась на весенней грязи, взмахнула руками, шинель уже готова была соскользнуть с моих плеч, когда я почувствовала, что подхвачена у самой земли цепкими ладонями капитана. Он слегка подбросил меня, как неудобно схваченное бревнышко и теперь я лежала в захвате его рук, как влитая. Скребцов понес меня через грязь разъезженного телегами и автомобилями поля. Неожиданная мысль пронзила мозг:

«Я хочу ему понравиться. Я с самого первого дня хочу ему понравиться! Господи, зачем?! Или это заложено в каждой женщине? Очаровать, приручить, подчинить… Похоже, я подвернула ногу… Ах, да и черт с ней! Я закрыла глаза. Кажется, я бы так и сидела тихонько у него на руках – пускай меня несут эти надежные бережные руки вечно! А меня можно далеко унести – туда, где нет войны, где ее никогда не было, я совсем, совсем легкая… Как девочка. Килограмм пятьдесят. Наверное, даже нет и пятидесяти… Господи, куда он меня несет? Худую страшную бабу – одна кожа да кости, мне бы месяцок еще отъестся… Голова кружится… Отчего у меня кружится голова? У него такой красивый затылок… Я всегда хотела погладить эту щеточку коротко стриженых волос. Вот я решилась и погладила. Как приятно трогать мужские волосы! Мужские… Я и забыла, я все забыла… Он еще совсем мальчик… О, эти мальчики… Сколько их полегло здесь и растаяло в Ленинграде… Он меня поцеловал… Или я его? Какая разница? Голова кружится, кружится… Я еще так слаба… Или это не от слабости? У него за спиной на небе засветилась первая звезда.

– Что это за звезда? Там над горизонтом… – прошептала я.

– Это не звезда, это планета. Венера, – не оборачиваясь, ответил Алеша.

Капитан зашел в распахнутые двери какого-то амбара, положил меня вместе с шинелью на охапку прошлогоднего сена и мы растворились друг в друге…

Через полтора месяца Алешу Скребцова и группу военачальников, ехавших в газике с передовой, накрыло шальным снарядом.

Меня демобилизовали в январе 1944 года и отправили рожать в Ленинград. 27 января полностью сняли блокаду и вечером дали салют. В тот же день у меня родился мальчик. Я назвала его Алешей.

Алексей Алексеевич Комаров стал астрономом.

Советско-рождественская сказка

Зимнее солнце встает поздно. Вот и сегодня светило неторопливо выглянуло из-за частокола спящего леса где-то на окраине столицы, которая просыпалась очень рано, а может, и не ложилась вовсе. Подсветив снизу стадо неподвижно висящих над городом аэростатов, солнце стало медленно приподниматься над линией горизонта. Соскользнув с наполненных газом шаров, оно окрасило багрянцем верхушки убеленных инеем деревьев и крыш и, прежде чем утро добралось до полуподвальных окон дома в Можеровом переулке, прошло около часа.

Маленькая пожилая женщина в пенсне задула лампу и поправила пыльные занавески, запустив в сумрак подвала временным гостем дневной свет. Тени легли иначе, лишь сильнее подчеркнув крохотность неубранной комнатушки с низким потолком и отслаивающимися от сырости обоями.

– Поеду, и не отговаривай меня! – решительно заявила эта миловидная женщина – старшая из сестер, не отличавшаяся прежде упорством и непреклонностью. Она вернулась к столу, где лежали старые брошюры и журналы. Периодически протирая запотевающие стекла пенсне, она отобрала из них тоненькую стопочку, сунула ее в холщовый мешочек и тщательно перевязала его веревочкой.