Неужели меня не за что любить?

Совсем не за что?

Лесолди загорелся чувством из-за действия башнэз, а затем даже видеть не захотел, не говоря об элементарном прощании. Рука Сурели, уверенно скользнувшая в его ладонь, мелькнула ярким воспоминанием и кольнула неприятной иглой.

Интересно, как принц встретил то утро?

Проснулся, выплюнул остатки приворотного зелья, содрогнулся от одного только воспоминания обо мне и немедленно кинулся на поиски утешения? Поспешно вломился в покои к темнокожей Сурели…

Мне хотелось отхлестать себя самыми болезненными предположениями, которые я обычно прятала, берегла зачем-то свое глупое сердце.

Нет, надо честно признаться себе.

Надо окунуть голову в ледяную воду прозрения.

Нил…

Нил, в которого я влюбилась в первый же день, с первого же взгляда. В тот самый миг, когда наши глаза встретились, и он головокружительно улыбнулся. Ловко отгородил Джорджи в сторону и обещал, что именно он поможет новенькой разобраться во всех тонкостях околунного ремесла.

Нил…

Нил, который стал моим самым близким другом не только среди околунных коллег, но и на всем белом свете. Каждый раз, пребывая в пьяном настроении, пытается забыться рядом со мной, готовый на утро немедленно бежать за своей настоящей и вечной любовью. За красавицей Элис. За той, на кого я хотела быть похожа.

А кто я?

Пухленький пончик - можно потискать и забыть.

Слабая и глупая?

Не оттого ли мне до сих пор после эльфийского отбора, не доверили ни одного одиночного задания?

У меня даже не хватает силы воли, чтобы покупать меньше десяти пончиков. И я боюсь кошмаров.

Из меня отвратительный и позорный околунный агент.

А слезы, с которыми я не пытаюсь бороться, лишь подтверждают мои слова.

Ни Сурели, ни Элис не вели бы себя так жалко. Они бы усмехнулись и… Кого я обманываю, с ними бы такое просто не могло бы произойти.

«Ты впервые за долгое время закрыла от меня свои мысли. — вторгся в мое море самобичевания дракон. — Что случилось?

— Фей, почему ты выбрал меня своим спутником? Тебе стало меня жаль, да?

— С чего мне тебя жалеть, Эйрин? — удивленно хмыкнул дракон. — Я влюбился в твои щечки.

Ну вот, пожалуйста, что и требовалось доказать.

Слезы вновь полились из глаз. Быстрые, соленые, не желающие остановиться.

— Эйрин, ты почему начала плакать из-за шуток? — прозвучал обеспокоенно голос. — Твои маковые дни прошли не так давно…

— Фей!

— Хватит пытаться закрыться! Сядь и расскажи мне, что тебя гложет.

И я села. Покорно плюхнулась на ближайшую свободную скамейку, опустила голову, а руки безвольно легли на колени. Но подбородок вдруг вздернулся и рот упрямо заявил:

— Нет.

— Что за «нет»?

— Я всегда тебе все рассказываю, и ты мне помогаешь найти решения. Советуешь, как лучше и правильнее поступить. А я слушаю и выполняю.

— Нет, — возмутился дракон. — Охоту на шоколад в твои четырнадцать лет я просил прекратить? Просил. И что ты сделала?

Ох, как тогда вопила наша повариха. Но, к счастью, никто никого не наказал. А моя уверенность в годовом запасе не оправдалась. Вскоре, как и предсказывал дракон, добыча испортилась и мне пришлось, удрученно вздыхая, закапывать ее в саду.

— Не важно, — буркнула я. — Мне уже не четырнадцать, и я должна сама принимать решения.

— Ты их всегда сама и принимаешь. Выбрал я тебя именно за смекалку и честность сердца. И ты первый человек, кто до дрожи боится каких-то незначительных вещей, тех же кошмаров, но полностью преображается перед лицом настоящей опасности.

Кажется, та горячность, с которой было сделано последнее заявление, растопила мое сердце и продавила упрямое нежелание говорить: