Господи, что теперь будет? Только бы Кот отбрехался, иначе из дома меня больше не выпустят. Это ещё папа не знает, что на тусовку, где будут парни, я усвистела совершенно одна!

6. Артхаусный кошмар

Костя

— Максим Викторович, а завтра никак? Я что-то вымотался…

Сосед молниеносным движением хватает меня за шкирку. Цепко и неотвратимо как голодный бульдог.

— Сейчас.

Чёрт. Надо срочно заговорить ему зубы. Благо причин закуситься у нас в избытке.

— Я помню, Максим Викторович, утром стена будет как новенькая. Останется только название улицы и номер дома.

Вычислю кто автор этого творчества — руки вырву. А пока ликвидация матерой мазни лежит на адресате. На мне то есть. Удачно, надо же.

Хотя фронт поисковых работ впечатляет. Особенно с учётом количества моих «доброжелателей».

— Не прикидывайся шлангом, Костян, — тихий голос мужчины заставляет мои булки напрячься. Не прокатило, да?

С детства его не перевариваю… Он как появился, так сразу присвоил себе всё внимание Ксении. Не то чтобы я ревновал, но раздражает. Очень. И чувство такое, будто мыслишки мои грязные видит насквозь. Аж в пот бросает.

— Понятия не имею, о чём вы…

— Да что ты. Кончай придуриваться.

— Даже не собирался, — с дерзкой улыбкой встречаю его сощуренный взгляд. — А что, какие-то проблемы?

— И большие, сдаётся мне. У тебя.

А ты, упырь, конечно же, решил добавить сверху…

Сжимаю челюсти, внутренне ощериваясь. Вот не надо меня пугать. Я ещё ничего такого не сделал. Я вообще образец примерного, блин, поведения!

Да мне медаль впору вручать за стрессоустойчивость и исключительную выдержку. За терпимость к его неугомонной дочери, особенно!

Максим Викторович усмехается, с нервирующей медлительностью прощупывая меня таким взглядом, словно в мозги залезть хочет. Невольно скрещиваю руки ниже пояса и ловлю себя на том, что по виску стекает капля пота…

Нет, я практически уверен, что успел скрыть внезапный эффект от поездки в непосредственной близости к симпатичной девушке… Ну как внезапный, скорее неловкий. Так-то всё вполне закономерно. Однако червячок сомнения мозг так и точит.

Даже не знаю, что хуже — если поймёт он или Ксюша.

— Рассказывай, паршивец, что ты такого делал, что моей дочери вдруг стало «жарко»?

Я так стараюсь придать голосу твёрдости, что закашливаюсь. Уголки глаз увлажняются от невозможности нормально дышать. Реакция, конечно — палево конкретное. Опять эмоции меня подводят!

Максим Викторович, очевидно засомневавшись, что я благополучно задохнусь, решает добить меня размашистым шлепком между лопаток.

— Ничего! — вылетает из меня с присвистом. Зубы клацают так, что, чувствую, придётся ставить пломбы!

Можно запросто подумать, что он боксёр, а не айтишник.

— Совсем-совсем? — издевательски тянет этот садист. — Учти, у тебя есть один шанс сказать мне правду, чистую правду и ничего кроме правды. У меня полный бак и лопата в багажнике. Не шути со мной.

А у меня отчим твой начальник. Ты бы тоже полегче, мужик.

Но ничего такого, естественно, не говорю. Не хочу унижать себя, прикрывая зад связями, да и нет смысла. Батя у Мартышки из тех, кто сперва делает, а потом думает. Импульсивный, короче, перец. Безбашенный.

— Ни-че-го… — зло чеканю по слогам, поспешно отступая подальше, потому что продолжение ему едва ли понравится. — Ничего такого, о чём бы Ксения меня сама не попросила. Девушкам ведь нехорошо отказывать, правда?

Мысленно ёрничаю с его перекошенной физиономии. Нашёлся мне воспитатель. Я прямо сразу проникся и исправился. Как же.

— Нехорошо заживает нос после перелома… Больно и долго.