Сделать приворот Варвара решилась от отчаяния, слишком невыносимо смотреть сквозь забор на чужое счастье, слишком больно осознавать, что мимо проходит жизнь, день за днём проходит, но в её днях ничего не меняется, в них всё так же сумрачно и промозгло.
Не то чтобы верила Варя в приворот, но отчаяние и не на такие поступки толкает, а тут ещё отец в разговоре с матерью бросил презрительно фразу о том, что дочь непутёвой вышла, все бабы как бабы, а эта… тьфу! Тронутая! Всё о прынцах грезит! Женихов прочь со двора гонит. Да посетовал, что время нынче не то, иначе бы давно со двора сговорили. Хоть за кого, хоть за Никитку блаженного, стыд-то какой! Другие уж внуков нянчат, а им и не дождаться поди…
Варя стояла за приоткрытой дверью, каждое слово слышала и зажимала ладонями рот, чтобы не завыть в голос от отчаяния. Ворчал отец, и при ней ворчал, но, чтобы вот так… Обида захлестнула, выскочила во двор, а за забором Игнат мальчонку в воздух подкидывает и ловит. Весело обоим, малыш заливается соловьём, хохочет, ногами в воздухе дрыгает… Да Тоня на крыльцо вышла, подошла к мужу, за руку тронула, улыбнулась. Он склонился к ней, зашептал что-то на ухо, обнял, и так, в обнимку, с малышом на руках, они в дом ушли.
Тогда Варвара решилась. А сегодня ехала в переполненном автобусе и смотрела, как наползает с севера сизая туча, заволакивает небо, догоняя пыхтящий от натуги автобус. Ох, не успеет Варя до дому добраться, как раз в грозу попадёт.
Непогода разразилась, когда Варя, энергично распихивая окружающих, начала пробираться к выходу. Успела. Вывалилась из автобуса в самый последний момент, когда двери уже закрывались. Вывалилась едва ли не плашмя, сильно ударившись коленом и рассадив о землю ладони. Тихонько скуля от боли, девушка отползла чуть в сторону от отъезжающего автобуса, погрозила ему, удаляющемуся, кулаком, попыталась подняться.
А вокруг бушевал ураган. Дождь лил, казалось, со всех сторон, и даже, наверное, немножко снизу, порывы ветра едва не сбивали с ног и Варваре пришлось ухватиться за столб, обхватить его руками и зажмуриться.
Сколько она так стояла под порывами ветра и потоками дождя – сама не знала, лишь орала в голос от страха и… молилась. Молилась?! Она?! Бога нет. В него нельзя верить. Запрещено! Вот только почему человек в самые тяжелые для себя моменты обращается к богу, а не к Советской власти? Да чем она защитит? Вот именно! Ничем. А бог? Да и он не помощник! Что остаётся? Уповать на судьбу. Принять её такой, какая есть, и вздрагивать, втягивая голову в плечи каждый раз, когда рассекает небосвод рогатая молния, шептать в исступлении: «Только не сейчас! Только не в столб!», считать секунды между вспышкой и раскатом грома.
Да чего там считать-то? Гроза лютует здесь и сейчас, и Варвара вопила от ужаса, понимая, что каждая новая вспышка может стать для неё роковой. Чуть в стороне рухнуло выдранное из земли дерево, осколки древесины разлетелись брызгами. Что-то больно чиркнуло по ноге, обожгло её, но и боль прошла мимо понимания, девушка, ослеплённая страхом, не заметила её, как и того, что чьи-то руки, живые, человеческие руки, пытаются оторвать её от столба. Откуда здесь человек? Ведь только что никого не было…
А тому, кто явился на помощь, пришлось прижаться к девушке, вжимая её в столб, и только тогда получилось разжать намертво сцепленные пальцы.
Пропала из-под рук опора, и девушка разом обмякла, повалилась на кого-то кулем, мазнула по спасителю стеклянным взглядом и… не узнав его, завопила ещё сильнее, принялась усиленно отбиваться, хватаясь за столб. Мужчина, чертыхнувшись, потащил её к трактору. Как бы то ни было, но раз взялся спасать, отступать не годится. Дотащить дотащил, а в кабину затащить упирающуюся девчонку – никак. Ударил по щеке. Голова мотнулась в сторону, но взгляд прояснился немного, сфокусировался, промелькнуло в нём узнавание. Он выдохнул с облегчением, жестами показал Варе, что нужно подняться, подтолкнул к подножке. Она кивнула, поняла, охнув от внезапной боли в ноге, оступилась, но решительно полезла в кабину. Он нырнул следом.