Скорбный умом сэр Роджер выслушал эту тираду до конца, пробормотал:

– Преклоняюсь перед мудростью вашего преосвященства, святой отец.

И удалился озадаченный.

– Разве слова «экспериментальная дата» могут употребляться в этом значении? – спросил Хайрам.

– Не уверен, – ответил Питер. – Я просто забыл правильные слова. А откуда ты знаешь древний язык?

– Я хотел выучиться на летчика, – сказал Хайрам.

– Гм… – сказал Питер и замолк.

Он думал, не сказать ли Хайраму, что если они успешно исполнят свою миссию, молодой рыцарь вполне сможет исполнить свою мечту. Но, подумав, Питер решил ничего не говорить. Время раскрывать тайны еще не пришло.

Питер помылся, переоделся в чистое белье, накинул на плечи тонкий шерстяной плащ и немного прогулялся вокруг балагана. Прогулка не принесла удовольствия – взгляд то и дело натыкался на суетящихся орков, при этом суетились они намного больше, чем необходимо, чтобы организовать ужин, достойный почтенного дьякона. Плохо организована служба у Роджера Стентона, не умеет он правильно дрессировать орков. Написать, что ли, донос местному прокуратору? Нет, жрецу с тремя полосками унизительно опускаться до подобных мелочей. Как учил святой Карнеги, истинно великий человек относится к ничтожествам снисходительно, не принимая всерьез. Но и не упуская случая проявить собственное величие, когда это пристойно.

Где-то вдали начали вопить самки, вначале одна, потом сразу несколько хором. И чего орут, спрашивается? Да так истошно… Волосы им выщипывают, что ли?

Питер расхохотался, и его смех напугал орчонка, прошмыгнувшего мимо с какой-то бадьей в руках. Неужели Стентон действительно приказал ощипать самок, как кур? Вот дурак! Хотя… почему бы и нет? Злее будут.

Самочьи вопли начали раздражать. Питер вернулся в балаган и потребовал трубку. Ему принесли гашиша, он пристально посмотрел на прислугу – орчанку и сказал:

– Ты бы еще овечьего навоза принесла. Опиум тащи, дура! А как притащишь – скажешь своему полубоссу, что я хочу видеть тебя после ужина. И еще скажешь ему, чтобы Роджер всыпал ему пять плетей.

– Да, добрый господин, – сказала орчанка, склонившись в поклоне. – Позволено ли мне узнать…

– Во – первых, не добрый господин, а отец высокорожденных, – поправил ее Питер. – А во – вторых, позволено.

Самка всхлипнула и сказала:

– Отец высокорожденных, я хотела узнать… э… за что пять плетей, отец высокорожденных?

– Для профилактики, – сказал Питер. – Пошла вон.

Самка пошла вон. Древнего слова она, конечно, не поняла.

Вскоре она вернулась, на этот раз с правильной трубкой. Питер сделал затяжку, поморщился (отвратительно приготовлен наркотик), вернул трубку самке, и тут его настиг приход. Когда отпустило, Питер решил, что наркотик приготовлен очень даже неплохо, а что вкус дрянной – это дело десятое. На обратном пути надо потребовать у Стентона полный кисет.

А потом пришло время ужина. По обычаю первое блюдо полагается поглощать в молчании, но Питер решил, что, если он пренебрежет обычаем, никто его не осудит.

– Роджер, – сказал он. – Говорят, где-то неподалеку от твоего загона есть место, которое орки называют плохим. Так и говорят – Плохое Место.

– Есть такое, – кивнул Роджер. – Сам я там не бывал, и вообще это не так уж и неподалеку. Если в субботу выйти – два дня пути, если в среду – можно за день успеть, если сильно торопиться. Но мои орки туда не ездят, нечего там делать. Там воды нет, кроме подземной, трава чахлая, даже коровы не жрут. Под пастбище не годится.

– Сегодня понедельник, – сказал Питер. – Если мы выйдем завтра… ну, не прямо на рассвете, а, скажем, через час…