– Святой отец! – донесся сзади крик Хайрама. – Куда вы, святой отец?

Питер махнул рукой, дескать, я знаю, что делаю, заткнись. Сделал еще три шага и почувствовал в воздухе какое-то неясное… нет, не дуновение и не запах, а что-то другое. Похожее ощущение бывает перед грозой, но не такое.

Питеру стало страшно. Умом он понимал, что большой опасности нет, что этот самый Звезда Свиней стал плоским не сразу, не от первого прикосновения к границе поля, что до этого он долбился в эту границу руками и ногами со всей дури, и ничего с ним не случилось, пока с разбегу не попробовал. Но одно дело понимать умом, и другое – чувствовать сердцем. Сердце Питера упорно не желало верить в то, что здесь безопасно. Оно билось заметно быстрее, чем обычно. Помолиться, что ли, или помедитировать…

– Эй, Суслик! – позвал Питер. – Ты видел, что там внутри?

– Видел, – ответил Серый Суслик. – Там внутри балаган большой. Это, наверное, и есть дворец Каэссара.

Питер рассмеялся. Признав свое происхождение, Серый Суслик избавился от дурацкой манеры общения, но не от невежества. Балаган… Ну да, для дикого орка балаган пастуха Стентона – самое грандиозное и прекрасное сооружение во всей Вселенной. Видел бы он дворцы Барнард – Сити…

Однако дворец Каэссара больше походил на балаган пастуха орков, чем на нормальный дворец. Квадратное двухэтажное здание, сторона квадрата – шагов двадцать, рядом какой-то сарай, и все. Особенности архитектуры сквозь марево не разглядеть, но похоже, что архитектура предельно функциональная, без всяких украшений, как будто этот дом принадлежал не величайшему вождю второй эпохи, а обычному простолюдину. Может, архивы врут? Нет, исключено. Во вторую эпоху простолюдинам жилось куда вольготнее, чем сейчас, но окружать свои дома силовыми полями было дозволено только величайшим из великих. И кому могло понадобиться подвергать дом простолюдина такому обстрелу? За сегодняшний день Питер насчитал не менее пятидесяти воронок от бластера, и сколько он еще не заметил…

Питер потряс головой, отгоняя никчемные мысли. Мысли – это хорошо, но не следует забывать и о делах. Если все пойдет по плану, еще до заката он рассмотрит дворец Каэссара во всех подробностях. А если снять поле не удастся – кого будет интересовать, как выглядит этот дворец?

– Суслик! – позвал Питер. – Иди сюда!

Серый Суслик приблизился. Он шел медленно и опасливо, замирая перед каждым очередным шагом.

– Иди ближе, не бойся! – сказал Питер. – Поздно уже бояться. Помнишь, ты про форсунки говорил? Ну, про пеньки изогнутые. Где они?

– У самой границы марева, – ответил Серый Суслик. – Надо вплотную подойти, а то их в траве не видно.

– Так подойди, – сказал Питер. – Хотя нет, погоди… Кто у нас самый бесполезный в экспедиции… Эй, Хайрам! Озадачь полубосса, пусть приведет ко мне того орчонка, который на нас эльфов навел! И побыстрее!

Серый Суслик вздрогнул и сказал:

– Два Воробья – мой ученик. Он мне как сын.

– Мне нет дела до ваших отношений, – сказал Питер. – И вообще… Я простил твои преступления, но это не значит, что мы с тобой теперь друзья.

– Отец высокорожденных, вы поклялись… – начал говорить Серый Суслик, но Питер его тут же перебил.

– Я чту клятву, данную богам, – сказал Питер. – Но про орчонка в той клятве не было ни слова. Не забывай, Суслик, здесь командую я. До тех пор пока экспедиция не завершится, я, и только я, решаю, что кому делать. И не забывай, что ты поклялся беспрекословно подчиняться мне. До конца экспедиции ты мой раб.

– В вашей клятве говорилось не «раб», а «рыцарь», – сказал Серый Суслик.