Уважительный.

– По отношению к тебе – возможно. А меня он подставил.

– Каким образом?

– Неужели ты не заметила? – Джейн вздохнула, не дождавшись сочувствия. – Стал перечислять всякие книжонки, которые пришли ему на ум в связи с моим последним романом. Попробуй признайся, что впервые слышишь эти названия, – выставишь себя невеждой. Приходится кивать, а читатели будут думать, что у тебя все идеи – ворованные.

Алисе показалось, что это уже отдает паранойей.

– Никто такого не подумает, Джейн. Скорее люди подумают, что парень просто рисуется. Ты вспомни, как они оживились, когда он упомянул «Моби Дика», а ты склонила голову набок и спрашиваешь: «Это про кита?»

– А разве нет?

– Джейн, не хочешь ли ты сказать, что не читала «Моби Дика»?

– По мне заметно?

– Нет, совсем не заметно.

– Вот и славно. Я же никого не обманула. Фильм был такой, я смотрела. С Грегори Пеком. Как по-твоему, стоящая штука?

– Фильм?

– При чем тут фильм? Книжка.

– Если по правде, я и сама не читала.

– Алиса, ты настоящий друг, честное слово.

– А ты читала этих выскочек-мальчишек, по которым все сходят с ума?

– Каких именно?

– По которым все сходят с ума.

– Нет, не читала. У них и без того читателей хватает, ты согласна?

Объемы продаж их собственных книг держались – более или менее – на прежнем уровне. Пара тысяч экземпляров в твердом переплете, тысяч двадцать в мягкой обложке. Их имена, можно сказать, были на слуху. Алиса вела еженедельную колонку о превратностях и ударах судьбы; правда, Джейн считала, что под этой рубрикой полезнее было бы цитировать собственные романы, а не сочинения Эпиктета{4}. Сама Джейн до сих пор подрабатывала на радио по приглашению редакций социальной политики, прав женщин, общественного мнения и юмора; хотя нашелся режиссер, который сделал в ее учетной карточке пометку «ТУЭ», что означало «только утренний эфир».

Джейн хотелось продолжения беседы.

– А как тебе нынешние выскочки-дамочки?

– В отношении этих еще труднее изображать начитанность, но приходится.

– Мне тоже. Это плохо?

– Нет, это женская солидарность.

Джейн вздрогнула: вагон качнуло порывом ветра от встречного поезда. Какого дьявола так близко прокладывать пути? У нее в голове тут же возникли кадры железнодорожной катастрофы, снятые с вертолета: вагоны сложились гармошкой (телевизионщики обожали это выражение, всегда произносили его с нажимом) и рухнули с моста, среди обломков пробираются спасатели с фонариками, бегают санитары с носилками, а на заднем плане один вагон, как похотливый железный зверь, подмял под себя другой. Эти кадры быстро сменились другими: авиакатастрофа, массовая резня, раковые больные, убийства одиноких старушек – явные опровержения идеи вечной жизни. Бог Одобряющий был бессилен против таких видений. Она вылила остатки коньяка себе в чай. Только Алиса могла ее чем-нибудь отвлечь.

– О чем задумалась? – спросила она несмело, как девочка, впервые в жизни попросившая автограф.

– Если честно, пытаюсь разобраться, завидовала ты мне когда-нибудь или нет.

– Откуда такие мысли?

– Сама не знаю. Всякие глупости лезут в голову.

– Тогда ладно. Потому что эти рассуждения до добра не доводят.

– А что такого?

– Ну как же: если я тебе завидую, то грош цена такой дружбе. А если нет, значит я такая самовлюбленная, что считаю твою жизнь и книги незавидными.

– Джейн, мне ужасно стыдно. Если так посмотреть, выходит, что я – стерва. Прости меня.

– Прощаю. Но раз уж ты коснулась этой темы…

– Ты уверена, что мне нужно знать правду? – Странно: она до сих пор иногда недооценивала свою подругу.