Кабинет дяди не выглядел таким шикарным, как остальной дом. Здесь не было зебровых шкур на полу, зеркальных стен и хрустальных монстров, свисавших с потолка. Обычный кабинет с письменным столом, книжными стеллажами и кожаным диваном строгого дизайна.

Дядя быстрым движением плеч скинул рубашку и протянул Наде вместе с катушкой ниток и подушечкой, утыканной разнокалиберными иголками:

— Ну что, покажем итальянскому портному, как русские девушки умеют пришивать пуговицы?

Его губы тронула улыбка.

Он не был похож на своего сына. Рафаэль был высоким кудрявым блондином — таким красивым, что сердце замирало от красоты, а в голову лезли нескромные мысли. А дядя — среднего роста, с короткий стрижкой и проницательными карими глазами. Его смуглое тело было покрыто тёмными волосами, которые густо росли даже на предплечьях. На груди виднелся деревянный крестик на верёвочке. Так странно: золотые часы и старый дешёвый крестик… Дядя не был качком, но явно занимался спортом: на прессе выделялись кубики, а на бицепсах перекатывались мускулы. Надя и не знала, что в почтенном возрасте под пятьдесят можно выглядеть так молодо и привлекательно. Впрочем, тётя Поля в сорок два года тоже могла сойти за подружку своего сына.

Надя очистила от ниток проколы в ткани и быстро прихватила пуговицу парой стежков.

— У вас есть что-то узкое и длинное, что можно подложить под пуговицу? — Дядя не понял. — Например, зубочистку?

— Сейчас. Нина, принеси зубочистку!

Через десять секунд искомое было доставлено. Надя вставила зубочистку между пуговицей и тканью и начала накладывать стежки в виде буквы «Z». Это было нетрудно.

Дядя жевал бутерброд, запивал кофе и внимательно наблюдал за Надей.

— А ты в каком классе учишься? — спросил он.

Надя вспыхнула:

— Я окончила школу год назад! А работаю швеёй с четырнадцати лет. Правда, шью в основном постельное бельё — ну, знаете, простыни и пододеяльники из дешёвой ткани, которая красит кожу и линяет после стирки. Зато стоит недорого. Многие покупают.

— Тебе нравится шить?

Надя скривилась:

— Постельное бельё — нет. Скучная однообразная работа. Десять комплектов в день — триста в месяц.

— Три тысячи шестьсот в год, — продолжил дядя.

— Ну да. Дядя Марат… ну, мамин сожитель… развозит товар по области и продаёт на сайте в интернете. Меня, наверное, по всей стране проклинают — это бельё ужасно! Я бы не смогла на нём спать. — Надя помолчала, работая иглой. — Но шить что-то другое мне нравится. Вот ваша пуговка, например, — её интересно пришивать.

— Почему? Разве это не скучный однообразный труд?

Дядя допил кофе и опёрся задом на стол, скрестив ноги.

— Нет, конечно! Они же все разные. Перламутр — живой материал, на каждой пуговке свой рисунок, свой блеск и даже разный цвет. Эта — голубоватая, а эта — розоватая, — Надя с удовольствием прикасалась к шелковистому хлопку и драгоценным пуговицам. — И петли, обмётанные вручную, — это красиво. И воротничок пришит руками. Наверное, приятно носить такую рубашку?

— Приятно. Не давит на шею. В плечах комфортно.

— Ну вот! Я бы мечтала шить такие вещи.

— А кто тебе мешает?

— Этому нужно учиться — как кроить, как конструировать одежду! Всё не так просто, как кажется. Я не умею. Я смотрела бесплатные курсы по интернету, кое-чему научилась и даже сшила это платье, — Надя приподняла жёлтый подол.

— Очень красивое, — дядя скользнул взглядом по её ногам и быстро отвёл глаза.

Надя снова покраснела. Она давно потеряла отца и безумно скучала по его комплиментам, крепким объятиям и прочим проявлениям отцовской любви. Он всегда баловал дочек: возился с ними, покупал сладости и игрушки, охотно смотрел мультики и помогал с уроками. Словно знал, что умрёт раньше, чем кончится их детство, и хотел напитать своей любовью. Наде отчаянно не хватало общения со взрослым доброжелательным родственником мужского пола. А Маратика с масляными глазами и пальцами-сардельками она презирала и ненавидела.