– За это ханское серебро, дочка, он сегодня жизнь твою выкупил, – проворчала Зофия. – Ты про это вспоминай почаще, может, тогда и глаза пошире откроются! Уважать и любить насильно не заставишь. Того от тебя никто и не требует. Думать можешь, что угодно. Но за языком своим острым, милая моя, ты получше следи! Коли хочешь, чтобы я к тебе с добром относилась, гадкие слова про хозяина говорить при мне не смей! Я, как и ты, господину жизнью своей и свободой обязана. И, в отличие от тебя, благодарной быть умею.

Шункар ждал, что Алия снова привычно дерзить начнёт, но та лишь спросила удивлённо:

– Как это… жизнью обязана?

– Так. Он меня выкупил и освободил. Теперь я не рабыня, а служанка. Видишь, рабских меток на руках больше нет. Господин Шункар дал мне крышу над головой, кормит, за работу ещё платит. Такого хозяина во всём Анкачи не сыскать. Уж ты мне поверь! Знаю, что говорю. Я на своём веку разных баев повидала.

– Ой! И правда, свободная… – ахнула девчонка. Наверное, Зофия ей запястья показала, которые раньше магические узоры опутывали. – А… почему же ты не ушла?

– Ушла? – удивилась старая велла.

– Да! Ведь тебя здесь ничего не держит. Ты могла уйти… Ну… или сбежать!

Шункар напрягся. Да, чего-то такого он и ждал. И Алия подтвердила его худшие опасения. Эта девчонка точно на месте сидеть не будет, попытается сбежать. Неужели не понимает, чем это ей грозит?

К счастью, Зофия тоже видела её насквозь и терпеливо взялась разъяснять:

– Сбежать? И думать об этом забудь! Запомни, дочка, одинокой женщине в Степи не место. Если жить хочешь, выброси эти мысли из головы! Беглого раба всё равно поймают. В лучшем случае, вернут обратно хозяину. А скорее всего, продадут заново. Да, ещё раз в месяц на площади несколько беглых казнят, дабы другим неповадно было. Хозяину заплатят, чтобы не возмущался, а ты на корм воронам пойдёшь. Так что судьбу не искушай! Даже если из Анкачи выбраться получится, что дальше? Степь беспощадна. Или в руки разбойников попадёшь, или звери растерзают, или солнце и голод убьют. Нет, моя милая, я хорошо понимаю, что мне одной в Велларию никогда не добраться. Сгину в пути, вот и всё. Зачем мне такие испытания на старости лет? Меня там всё равно никто не ждёт. Никого на родине не осталось. А здесь… Я уже привыкла. Это теперь и мой дом. Господин ко мне со всей почтительностью, будто к матери родной, а не к простой служанке. Да и я его как сына полюбила. Ты о нём поспешно не суди, дочка! Хороший мальчик, Шункар. Иной раз смотрю на него и думаю, мой Михо теперь бы тоже таким был… Вот так-то, дочка, бывает: одного сына судьба отняла, да другого взамен подарила.

От этих слов у Шункара в груди защемило, захотелось войти на кухню прямо сейчас да обнять сердобольную Зофию покрепче. Особенно, когда он услышал, что женщина всхлипывает тихонько. Но ведь тогда они поймут, что Шункар подсушивал этот откровенный разговор.

– Не надо, госпожа Зофия! Прошу, не плачь! Прости, что я тебя расстроила! Прости меня!

– Ты тут вовсе ни при чём, дочка. Просто есть такое горе, которое и годы не излечат.

– Знаю, госпожа Зофия, – Алия тяжело вздохнула и тоже всхлипнула.

– Какая я тебе госпожа? Перестань! – добродушно проворчала пожилая велла. – Зови просто по имени или тётушкой!

– Хорошо, тётушка!

– Ой, ой, ой! Вот заболтала меня, старую! Пирог едва не сгорел…

***

7. 7

– Проходи, Шункар, проходи, друг! Садись! Обед со мной раздели!

– Благодарю, Рашад! Не стоит… Я только долг отдать. Вот, возьми сразу!

– Э, нет… так быстро я тебя не отпущу! – рассмеялся его приятель, забирая кошель, в котором позвякивали две сотни дирхемов. – Отца ещё дома нет. Вернётся – передам. Давай, садись, рассказывай! А то мне одному скучно… Ну… Как там твоя дикая асха?