Ирина протерла запотевшее зеркало. На нее смотрело чужое лицо. Худое, хотя она уже успела поправиться на четыре килограмма, с бледной кожей. Загар словно перестал приставать к ней. Загар – для живых, а она не жила последние полгода. Она выживала… Глаза смотрят из зеркала чужие, безжалостные. Не ее.

Сможет ли измениться ее взгляд? Сможет ожить душа?

Сможет. Она точно знала. Сможет. Когда она сделает то, что задумала. Когда отомстит. Тем, кто унижал и топтал ее шесть долгих месяцев.

День, когда прежняя Ира Величко навсегда исчезла, ничем не отличался от других.

Лекции, семинары – второй курс факультета дошкольного воспитания. Кажется, после занятий они сходили в кино. На какой фильм – Ира потом вспомнить не могла. Хотя старалась. Одно время ей казалось, что если она вспомнит, что смотрела в тот вечер – будет легче.

Возвращалась домой одна, зимой темнело рано… Шла безбоязненно, время детское, девять вечера…

Тень, отделившаяся от стены, ее не испугала. Мало ли кто выходит из парадной? Знакомая улица, знакомые дома.

Крепкие руки ухватили ее за плечи и буквально зашвырнули в неосвещенный подъезд – и она поняла, что попала в беду. «Шапку сорвут!» – мелькнула мысль. Но мужчину интересовала не шапка. Когда грубые ладони зашарили по ее телу, а она вдохнула чужой запах: острый, неприятный, – пришел ужас.

Нападавший, наверное, не ожидал такого бешеного сопротивления…

Что она орала ему в лицо? Несколько человек потом добросовестно показали, что слова «козел», «мудак» и «пидор» оказались самыми цензурными.

Ирина сама не предполагала, что сможет так ругаться. И драться насмерть со здоровенным мужиком, сдиравшим с нее одежду.

Драка, впрочем, не затянулась. Ира успела пару раз пройтись ногтями по лицу насильника – тут же получила удар в живот, заставивший скорчиться, согнуться. Куртки на ней уже не было, мужчина пытался разорвать свитер, ничего не получалось, шерстяные нити растягивались, но не рвались… Тогда он начал стягивать свитер через ее голову – и в этот момент Ирина вцепилась в чужую ладонь зубами.

Тут же получила удар по лицу, еще один… Затем ей заломили руку, закрутили за спину, она не удержалась на ногах, упала, впечатавшись лицом в бетонный пол. Насильник навалился сверху. Боль в заломленной руке была дикой, нестерпимой – такой, что Ира почти не почувствовала, как кулак бил по ее ребрам – раз, второй, третий…

Почему же никто не выйдет на шум? Не спасет ее от кошмара?

Жильцы, как выяснилось впоследствии, всё слышали. Но двери своих квартир не открыли… И только один человек набрал номер милиции.

В какой-то момент она решила прекратить сопротивление – тем более что возможностей для него не осталось. На любую попытку пошевельнуться или закричать мужик выворачивал руку чуть сильнее. Совсем чуть-чуть, но этого хватало, чтобы не кричать и не дергаться…

Слабый свет сочился с площадки второго этажа, Ирина могла разглядеть валяющуюся у самого лица шкурку банана – потемневшую, подгнившую. Она вдыхала гнилостный запах, она сосредоточилась на этой шкурке, словно ничего иного в мире не осталось – ничего нет, и нет руки, содравшей с нее джинсы и грубо вторгшейся в промежность. Всё кончится, всё так или иначе кончится…

Потом она все-таки не удержалась от крика. Мужчина никак не мог возбудиться в нужной степени – и повернул ее набок, одним и тем же движением содрал и бюстгальтер, и обрывки блузки, затем грубо вцепился в грудь, стиснул двумя пальцами сосок, с доворотом, очень сильно, очень больно…

Она заорала.

Казалось, истошный вопль вырвется из подъезда, и разнесется над всей улицей, и над всем городом… И помощь придет.