Даже если сейчас нас увезут в отделение, и она напишет заявление. Даже если снова сбежит, я найду – и все обернется адом. Она переживет, оправится, но улыбаться мне больше не сможет.

Это действительно конец. Теперь я тоже его чувствую.

Слезы проливаются на ее щеки, а за ними следует жалобный отчаянный всхлип. На меня никогда еще не смотрели с таким страхом. Он как ушат ледяной воды, бьет под дых. В огромных серых глазах океан эмоций. Непонимание, обида, страх, и даже что-то похожее на нежность. Ее взгляд как будто медленно угасает, пока слезы капают на землю.

– Поль… – Меня неожиданно перестает слушаться голос. – Полька…

Не знаю, что собираюсь сказать. Не хочу ей лгать, убеждая, что не причиню ей боли, не заставлю избавиться от ребенка.

– Иди в машину, – говорит ДПСник. – С этими я сам разберусь.

При виде того, как она бредет к машине, опустив голову, сжимается сердце. Я не слышу, что говорят вокруг. Не слышу звонок телефона. Не слышу, как гудят машины в пробке у светофора. Взгляд прикован к Полине.

Она садится в полицейскую машину, и отражение в стекле почти скрывает ее от меня. Оставляя лишь копну каштановых волос и точеный девичий профиль.

Почему-то в этот момент я отчетливо понимаю, что вижу Полину в последний раз.