— Это решать Лере, кто ей подходит, а кто нет! — упёрся мужчина. — Элеонора! Вы меня услышали? Я попросил…

— До свидания, — пробормотала женщина, и, стараясь ни на кого не смотреть, проскользнула к входной двери.

Но обернулась.

— Девочка, милая. В тебе сейчас кипит обида. Прости мальчика. Он сделает тебя счастливой.

Но Лера, ни слова не говоря, вошла к себе в комнату и с грохотом закрыла за собой дверь.

***

— Лера… Лерка-а-а…

Валерия оторвала голову от учебника. В первые мгновенья ей подумалось, что показалось, но буквально тут же, воззвание повторилось.

— Лерка-а-а...

Голос очень похож на Гришин. Только Корсаков больше ни разу не объявлялся с того самого дня, как Валерия его выгнала. Он исчез.

— Лерка-а-а!

В этом году конец октября хоть и был традиционно «золотой», но спешил перерасти в предзимний месяц: деревья давно потеряли листву, ночью держались морозы, а среднедневная температура не поднималась выше трёх градусов тепла. И самое отвратительное — зарядили дожди. Вот и сейчас второй день шёл ливень. Не переставая, льющаяся с небес холодная вода, портила настроение, а также делала лужи глубокими, а грязь вязкой.

Хандрилось.

Уповая на слуховые галлюцинации, Валерия опять уткнулась в книгу. Открытые страницы и до этого не манили к себе, сухо и неинтересно изложенной информацией, и в этот раз не удержали. Прочитав абзац, недовольно встала.

«А вдруг не показалось?»

Действительно, не показалось. Под окном стоял бывший жених: без верхней тёплой одежды, только в серой хлопчатобумажной рубашке и чёрных брюках. Он вымок насквозь. Небритый, волосы слипшимися прядями торчали в разные стороны, словно иголки у ёжика. Помимо не по погоде одетого парня, с ним явно было что-то не то. Присмотревшись, поняла, что Корсаков в стельку пьян. Словно подтверждая это, он взмахнул бутылкой в руке, сделал шаг и, поскользнувшись и не удержав равновесие, упал в лужу. Какое-то время он барахтался в ней, как всем известное животное, а потом сел.

— Лерка-а! Я тебя-я-а лю-ублю-у-у! — завыл он, начав концерт по новому кругу.

«О, господи! Вот посмешище. Одиннадцать дня, а он набрался. А впрочем, скорее всего, просто не просох со вчерашнего…»

Парень, будто сообразив, как сейчас выглядит, попытался встать. Не получилось. Ноги разъезжались, а опереться на руки мешала зажатая в руках пустая тара. Плюхнувшись обратно в грязь, на время задумался и… пополз к машине.

Лера ахнула. Она, наконец, сообразила, что рухлядь, уткнувшаяся бампером в скамейку у подъезда и есть новенькое элитное авто Корсакова. Теперь местами побитое и поцарапанное, оно и представляло собой такое же непрезентабельное зрелище, как и хозяин.

«Да он с ума сошёл! В таком виде и за руль».

Пока Валерия соображала, что ей предпринять, молодой человек усевшись в машину, рванул со двора.

«Что мне делать? — вена на виске пульсировала от напряжения. — Этот придурок убьёт себя. — А потом разозлилась: — Да, иди ты к чёрту, манипулятор!»

Трюк с «признанием» стал повторяться Гришей с завидной регулярностью. Благо домашние Валерию по этому вопросу не доставали. Дядя бродил хмурый и молчаливый: он прекрасно знал и видел, что происходит, но не вмешивался, мер не предпринимал и мнения не высказывал. Мама дочь вообще игнорировала. Дулась и играла в молчанку. Скорее всего, держала связь с Элеонорой, докладывая о сыне. Парень появлялся каждый день: хоть грязный и небритый, но неизменно в разной одежде. Значит, дома бывал.

А у Валерии началась депрессия. Видя, что творится с бывшим женихом, чувствовала себя последней сволочью. Боль предательства уходила прочь, поднимая на поверхность яркие картинки тёплых воспоминаний. Их прогулки по городскому парку в прошлом году в такую же пору. Тогда было тепло, а землю покрывал шуршащий разноцветный ковёр. Ещё вспомнилось, как Гриша полез на дерево за вопящим от страха и голода испуганным маленьким комочком. Теперь это чудо с кличкой Наглец, превратилось в большого рыжего котяру, уверенно отвоевавшего любимое кресло в комнате спасителя,.. да много чего, такого тёплого и светлого, было между ними.