Весомым, грубым, зримым рубежом, отделявшим старый отрезок проспекта (то есть 1-ю Мещанскую) от его новой части, являлись две Крестовские водонапорные башни. В 1892–1896 годах их построили в качестве важного элемента нового Мытищинского водопровода.

Башни давно уже не существуют, москвичи стали о них забывать, однако в последние годы интерес к ним заметно вырос, в первую очередь благодаря книге, посвященной зодчему М. К. Геппенеру[54], который и спроектировал эти сооружения. Естественно, книга представляет Максимилиана (или Максима) Карловича ярким представителем архитектурного племени, хотя на самом деле был он просто-напросто честным, но не хватавшим звезд с неба профессионалом, более ремесленником, нежели художником. Все его творения отличались крайней угрюмостью и тяжеловесностью, даже если это были учебные заведения или жилые дома, которым мрачность противопоказана в корне. Но в проекте водонапорных башен он превзошел самого себя. Страшно толстые, кажущиеся из-за этого приземистыми (притом что на самом деле высота их была немалой), отделанные в духе средневековых крепостей, они вызывали малоприятные ассоциации с башнями московской Бутырской тюрьмы. И эти чудовищные сооружения мудрецы из городской управы решили поставить на площади перед Рижским вокзалом так, что они замыкали перспективу 1-й Мещанской улицы!

Вообще история Крестовских башен может служить ярким примером тупоумия московской администрации предреволюционных десятилетий. Их постановка прямо на трассе важнейшей городской магистрали с оставлением между ними узкого (всего 12 метров) проезда-щели наглядно свидетельствует об отсутствии у городских руководителей видения даже ближайшей перспективы развития Москвы. Да и сам широко разрекламированный в свое время новый Мытищинский водопровод, на сооружение которого ушло немало денег и времени, оказался практически непригодным для водоснабжения столь крупного города, как Москва. Да, с помощью таких башен можно было обеспечить водой Наровчат, Моршанск, Пропойск или даже Курск, но для миллионного города, в котором начинали появляться дома в семь и даже десять этажей, создаваемого башнями напора хватить не могло. Этот немудреный факт стал очевидным сразу после открытия водопровода, и московской управе срочно пришлось вкладывать новые миллионы из городского бюджета в строительство еще одного, теперь уже москворецкого водопровода. Да и он, честно говоря, стал всего только паллиативом, лишь частично решив проблему водоснабжения постоянно растущего города.

Разительным контрастом служат энергичные меры по обеспечению Москвы чистой водой, принятые советским правительством и руководством Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) в 1930-х годах. Великолепный канал Москва – Волга надолго снял все проблемы в этой сфере и сегодня продолжает оставаться основой водоснабжения столицы.

Потому-то Крестовские башни стали ненужными всего спустя тридцать лет после постройки. В них даже одно время размещался Музей истории Москвы, но очень скоро стало ясно, какую помеху создают они нормальному функционированию магистрали, да и уродливый внешний вид этих монстров не внушал ничего, кроме священного ужаса. И потому последовавший в 1940 году снос незадачливых творений Геппенера не вызвал особых сожалений.

Правда, в проектах некоторых зодчих 1930-х годов встречаются попытки сохранить башни в качестве некоего «памятника старины» неопределенного назначения. Но и эти «ревнители старины» не решались оставлять чудовищные башни в первозданном виде и старались хотя бы чуть-чуть облагородить их внешний вид путем приделки им каких-то довольно нелепых венчаний в виде корон или гигантских корзин. «Улучшенные» таким образом силуэты башен можно видеть на перспективном виде Крестовских путепроводов, спроектированных М. С. Жировым, или на проекте планировки Дзержинского района, выполненного в мастерской Г. Б. Бархина. Сии наивные эскизы представляют определенный интерес для истории московской архитектуры, однако вряд ли их можно рассматривать всерьез.