- Ладно… Поступай, как считаешь нужным, - сдался он и тяжело вздохнул, явно испытывая дискомфорт в моем обществе.

- Тебе не пора домой?

- Вообще-то пора…, - брат настороженно посмотрел на меня.

- Иди!

Ратмир молча кивнул, а потом, накинув куртку, вновь уставился на меня.

- Точно не хочешь поехать ко мне?

- Точно.

- Ну… Если что…

- ИДИ! – зарычал я и Ратмир потянул за ручку двери.

Как только во дворе взвыл двигатель машины, я поднялся с кресла и подошел к журнальному столику, на котором стояли наши с Мариной фотографии. Вытащив из рамки ту, на которой жена была одна, я осторожно провел пальцами по её лицу.

Глухая тоска затопила меня, вызывая невыносимую боль в груди. Я уселся на пол и, закрыв глаза, прижался затылком к мягкой диванной подушке.

АНЖЕЛИКА

- Кто у нас самый красивый мальчик? У кого самые красивые глазки? У Ромочки самые красивые глазки! – ворковала моя соседка по палате, пеленая своего сына.

Я с трудом отвела взгляд от счастливой матери, испытывая смесь горечи и зависти. Эти три дня прошли для меня, как в аду. Я измучилась сама и замучила врачей, засыпая их вопросами о состоянии сына, но неизменно получала один и тот же ответ: «Ребенок испытывает проблемы с дыханием. Он в надежных руках. Как только состояние ребенка стабилизируется, вам позволят посещать его».

- Анжелика! – позвала меня соседка, вырывая из тягостных раздумий, - Ты не присмотришь за Ромой? Мне на перевязку надо сходить.

- Да, конечно, - кивнула я.

- Спасибо, - просияла девушка и, чмокнув сына в носик, выпорхнула из палаты.

Мальчик недовольно закряхтел, а потом, открыв беззубый ротик, заплакал, словно почувствовал отсутствие матери.

- Тшш, - прошептала я, легко касаясь его тельца ладонью, - Твоя мамочка скоро придет.

Однако, ребенка не удовлетворили мои увещевания. Он продолжал горланить во всю мощь легких, вынуждая меня взять его на руки.

- Оу! - скривилась я, как только тельце ребенка коснулось моей груди.

За минувшую ночь она набухла и стала твердой, как камень. Даже вес сорочки причинял мне страдания.

- Пожалуйста, не плачь, - шептала я, превозмогая рвущую мою грудь боль.

Мальчик замолк и сладко зевнул, явно готовясь отправиться в объятия Морфея.

- Вот и славно, - улыбнулась я, наблюдая, как веки ребенка тяжелеют, - Поспи…

Покачивая младенца, я подошла к окну. Зима уже во всю царствовала в городе, «одев» деревья в роскошные белые «шубы», и засыпав тропинки искрящимся на солнце снегом.

- Посмотри, какая красота, - восхищенно произнесла я и, взглянув в личико ребенка, обнаружила, что он крепко спит, смешно посапывая носиком.

* * *

В ту ночь, я проснулась от невыносимой боли. Я прикусила губу, давя рвущийся из груди стон, чтобы не разбудить соседку по палате и её ребенка, а потом осторожно уселась на кровати.

Ткань сорочки тут же скользнула по телу, царапая ставшую невероятно чувствительной кожу груди.

Я бесшумно выскользнула в коридор и направилась к тускло освещенной конторке, за которой дремала постовая сестра.

- Простите, - негромко произнесла я, пытаясь привлечь ее внимание, но девушка продолжала безмятежно спать.

- Эм…, - я растерянно огляделась, испытывая неловкость. Но новая вспышка боли, заставила отказаться от зародившегося во мне желания вернуться в палату.

- Девушка! – повысила я голос, - Вы не могли бы помочь мне?

Я сжала ладонь в кулак и негромко постучала по поверхности конторки.

- А?! Что?! – встрепенулась она, поправляя съехавшую набок медицинскую шапочку, а потом, взглянув на меня, облегченно выдохнула.

- Уф! Напугала…, - сварливо проскрипела она, - Я уж думала, Оксана Витальевна пришла. Вот задала бы она мне жару, если бы увидела, что я уснула.