– Все не так просто, парень. Наш берег мы худо-бедно патрулируем, но дальние берега изрезаны заливами, возле них полно мелких островов, многие из которых никогда не были нанесены на карты. Там можно спрятать целую флотилию, и ее будет не найти месяцами. Пираты так и делают. Надо думать, они приспособили для своих надобностей некоторые захваченные суда. Как я слышал, им уже досталась пара трирем. Да что там, мы и несколько своих кораблей потеряли.

– Их тоже захватили?

– Они не вернулись с патрулирования, а что именно с ними случилось, никто не знает. Так что, – невесело заключил Миниций, – хлопот у нас нынче по горло. Но в конечном счете мы до этих пиратов доберемся. Так было всегда, причем без особой помощи из Рима. До сего случая.

– То есть?

– Кто-то в верхах, наконец, заметил, что мы делаем важное дело. Поэтому Рим принял решение пополнить несколькими центуриями личный состав корабельной пехоты и перебросить к нам из Мисенума две эскадры. Да и то сказать, эта пиратская шайка совсем распоясалась, и если разбойников не приструнить, они, чего доброго, начнут перехватывать морские караваны с зерном, идущие из Египта. И смогут требовать выкуп с Рима, угрожая ему голодом.

Катон откинулся назад.

– Я и не догадывался, что все так серьезно.

– Да, все серьезно. – Миниций улыбнулся. – Достаточно серьезно, чтобы расшевелить власти, потому что этого они никак допустить не могут. Уж что точно не нужно императору, так это хлебные бунты в столице. Нам было приказано к весне подготовить все для начала крупномасштабной операции. Так что прохлаждаться в ближайшее время никому из нас не придется.

Миниций потянулся за вином и нахмурился, обнаружив, что кувшин пуст.

– Подождите, ребята. Я сейчас еще раздобуду.

Старый центурион, пошатываясь, направился к составленным у дальней стены кувшинам, а Катон придвинулся поближе к Макрону.

– Мы в сложном положении.

– Да, я слышал.

– Дело тут не в пиратской угрозе, хоть это и плохо, что разбойники так распустились. Вопрос в том, как нам с тобой при таких обстоятельствах заполучить эти хреновы свитки, за которыми нас, собственно, и послали. Есть у тебя соображения?

Макрон пожал плечами.

– Полагаю, у Вителлия имеется план.

– Только на это и остается рассчитывать, – проворчал Катон.

На следующий день колонна начала двигаться по гористой местности. Дорога шла на подъем, петляя по ущельям, между поросшими сосняком отвесными склонами. Потом подъем сделался столь крутым, что мулам потребовалась помощь, и новобранцам пришлось подталкивать подводы. Срывая спины, бедолаги напрягались несколько часов подряд, а когда объявили привал, под колеса подвод, чтобы те не скатились вниз, пришлось засунуть деревянные клинья. К полудню отряд пересек линию снегов: дальнейший путь пролегал по слякоти, а потом и по льду, что делало его еще труднее и опаснее. Местами проходившая под обледенелыми ветвями деревьев дорога оказывалась так завалена снегом, что, прежде чем идти дальше, приходилось разгребать сугробы. Но Макрона усталые, мрачные физиономии новобранцев только радовали. Все шло к тому, что спор с Катоном он выиграет. Ну а трудности – дело преходящее: еще несколько дней, и он окажется там, где тепло и сухо. «Впрочем, насчет «сухо» – это не совсем точно, – с ухмылкой подумал Макрон, – потому что промочить горло на выигранные у Катона деньги можно будет очень даже основательно». Он едва ли не сочувствовал незадачливому другу, так упорно и опрометчиво стоявшему на своем. Но ничего, пусть парнишка на собственном опыте набирается ума.