– Фокус в том, – пояснил Миниций, – чтобы подобраться к ним тихонько. Снимаешь сапоги и идешь на цыпочках, медленно, в направлении ветра. Поспешишь – спугнешь, и придется начинать все сначала. При наличии практики ты сможешь подобраться к ним локтей на шесть. Вот тут как раз и начинается самое главное.

Он выдержал паузу, глядя на Макрона. Тот кивнул.

– Ну, давай дальше.

– Ты припадаешь к земле, набираешь побольше воздуху и издаешь звук, словно шелест травы. – Он умолк и, глядя на Макрона, откинулся на табуретке.

Макрон нахмурился, помолчал и уточнил:

– Травы, говоришь?

– Ага, травы.

Макрон взглянул на Катона, чтобы убедиться, не тронулся ли тот умом.

– Но… Это ты так хохмишь, да?

– Я?!

Миниций воззрился на собеседника с гневным выражением, которое, впрочем, тут же покинуло его физиономию, и он разразился смехом. Оптионы подхватили хохот, а сам ветеран разошелся так, что скоро по его обветренному лицу потекли слезы.

– А до тебя только сейчас дошло, да? Туго ты, я вижу, соображаешь.

Лицо Макрона опасно помрачнело, и Катон поспешил вмешаться.

– Остынь, не заводись. Ты сам его просил рассказать.

Некоторое время казалось, что Макрону не совладать с гневом, но потом он огляделся, увидел, что лица у всех вокруг добродушные, и его малость отпустило.

– Да. Очень, на хрен, смешно. Ты, я гляжу, шутник, Миниций.

– Ну, давай без обид.

Миниций похлопал Макрона по плечу и наполнил ему чашу.

– Давай выпьем. За гаремы Сирии. За лучшие кабаки и лучшее место службы, о каком только может мечтать истаскавшийся центурион-ветеран. – И он осушил чашу одним глотком. Макрон, что Катон отметил со вздохом облегчения, последовал его примеру.

– На сей раз без шуток, – продолжил Миниций. – Сомневаюсь, чтобы мне удалось снова там побывать. Я уже слишком стар.

– А сколько тебе?

– Пятьдесят шесть. Я поступил на службу в двадцать, чтобы отделаться от родни одной девчонки, которая от меня понесла. Эх, и давно же это было… Впрочем, все к лучшему: мне и с флотскими неплохо. Устроился, нашел себе хорошую женщину. Тихая, спокойная жизнь, – мечтательно заключил он и тут же нахмурился. – По крайней мере, так было до недавнего времени, пока несколько месяцев назад не завелись эти проклятые пираты. От них одни неприятности.

На сей раз вперед подался Катон.

– Расскажи-ка нам про этих пиратов.

Миниций, собираясь с мыслями, запустил пальцы в седые, редеющие волосы.

– Все началось с того, что несколько кораблей не прибыли в порт. Произошло это меньше года назад, зимой, когда судоходство не такое активное. Поначалу все думали, что они потерпели крушение. Дело забылось, да только ближе к весне, когда судоходство оживилось, корабли стали пропадать чаще, и это уже наводило на подозрения. Ну а потом, как-то вечером, в гавань вошло маленькое прогулочное судно. Знаешь, из тех яхт, на которых плавают богатеи. Так вот, они курсировали у берегов Иллирии, когда на них напали два пиратских корабля. Схватка продолжалась два часа: пираты повредили им такелаж и, обстреливая палубу, убили многих из команды, но уцелевшим удалось-таки оторваться от погони и оставить разбойников позади. Они пересекли море, подплыли к побережью Умбрии и бросили якорь в Равенне. От них-то первых мы и услышали про пиратов. Думаю, упустив эту добычу, разбойники поняли, что их существование больше не тайна, и начали действовать нагло, по большей части вдоль своего побережья, но иногда совершая набеги на маленькие порты и на нашем. Они совсем распустились.

– А что же флот? – осведомился Катон. – Командование должно было положить этому конец.