– Что такое? – Проворчал он.

– Откупорь бутылку, пожалуйста.

Бернард повиновался, но продолжил ворчать.

– Со Стеллой ты нянчишься, а ведь она тоже не маленькая. Кто заставлял ее выходить замуж за этого проходимца? Рожать от него детей? Разве было не ясно с самого начала, что он женился на ней ради твоих денег?

– Я ей так и сказала еще во время помолвки, если ты не забыл.

– Да уж… сказала! – Проворчал Бернард, откупорил бутылку и наполнил два бокала итальянским вином.

– Ты не можешь вложить свой ум в головы наших бестолковых племянников. Вот и все. – Согласилась Оливия.

– Теперь уже точно слишком поздно. Родители их так воспитали…

– Родители! – Фыркнула Оливия, и мрачная тень пролегла на ее лице. – Как будто мы с тобой были хорошими родителями.

Бернард вздохнул, сделал глоток вина, а затем сказал:

– Ты была самой прекрасной матерью, я ни на секунду не сомневаюсь в этом.

– Ты льстишь мне.

– Нет, это так.

– Льстишь.

Они еще раз вздохнули, а затем посмотрели на внучатых племянников. Казалось, десятилетний парень был копией отца-мужлана, с таким же длинным лицом с огромными скулами и узким лбом. Взгляд его был тусклым и как будто замутненным, как и у отца. Точно такой же взгляд был и у девочки. Казалось, они ничего не взяли у Прескоттов: ни светлого ума, ни сообразительности, ни любознательности.

И хотя Бернард и Оливия буквально принуждали себя любить их, потому что это были их единственные внуки, пусть и не прямые, но они не могли отделаться от мысли, что они были так не похожи на всех людей в их роду. Даже Джералд казался умнее, хотя о нем они были, пожалуй, самого низкого мнения из всех.

Когда Оливия и Бернард почти закончили вторую бутылку вина под бесконечные разговоры о былом, дверь в дом распахнулась, и вернулись Томас, Чарли, Джейн и Наташа. Они сказали, что так устали, что пойдут сразу наверх – отдыхать после допроса.

А затем почти сразу в дом вошла Стелла. Вид ее был ужасен: волосы были потрепаны и спутаны сильным ветром, джинсы были грязными от падения на колени, на ладонях большие ссадины, которые она отчего-то прятала от глаз тети и дяди. А главное, она выглядела не на шутку встревоженной и какой-то отрешенной от всего, даже собственных детей в гостиной не заметила. Она тоже сразу пошла наверх, при этом не ответив ни на один вопрос. Лишь Джералд запропастился. Вместе с ним пропала и Кэтлин – однако домочадцы знали, где она могла быть, поэтому за нее все были спокойны.

Телефон миссис Прескотт зазвонил. То, что ей сообщили на том конце провода, заставило ее быстро протрезветь. Глаза ее расширились от шока.

– О Боже, Бернард! Какой ужас! Скорее едем в больницу! Бедняжка Кэтлин!

Тем временем младший инспектор все же проехал в дом Леона Маковски, чтобы провести обыск. Он и еще один констебль настойчиво позвонили в крохотный домик, увитый диким виноградом так, что едва можно было найти дверь. Леон открыл не сразу. Вид у него был заспанный и совсем не такой, какой мог бы быть у убийцы, совершившего преступление всего пару часов назад и уже успевшего скрыть все следы своего деяния.

– Где ты был после пасхального праздника? – Спросил Мартин, проходя в дом и осматривая все две спальни, что в нем были.

– Мы сразу поехали сюда, ко мне.

– Мы?

– Да, я и Ребекка.

– А Ребекка сейчас где?

– Я не знаю. Она сказала, что будет ночевать у себя дома.

– То есть у матери? – Спросил младший инспектор.

– Да, именно. Она взяла необходимые вещи и пошла к матери и сестре. Я сразу же завалился спать, и если бы вы не разбудили меня…

– А твой телефон? – Мартин сверлил Леона проницательным взглядом.