Никого не слушая, Кэтлин накинула пальто на плечи и вышла из дома – к своему автомобилю, который ей несколько лет назад подарил любящий ее больше других племянников дядя Бернард.

Дом Стивена Голденмауера находился по другую сторону от Кросс Кассла, но в пределах деревни, в отличие от особняка Прескоттов. Когда-то Голденмауэр купил большой старинный дом с толстыми каменными стенами, изъеденными плесенью, с целью перестроить его в современный особняк с панорамными окнами, однако муниципалитет не выдал ему разрешение на внесение кардинальных изменений в текущий проект, сколько бы тот ни бился.

Он даже пробовал подключить разные юридические фирмы, но ничего из этого не вышло. Кросс Касл был культурным наследием Великобритании, сюда съезжались туристы не только со всей страны, но и из других государств, чтобы насладиться видами старинной, аутентичной Англии, поэтому разрешение на радикальные изменение в облике дома нельзя было получить даже состоятельному человеку со связями.

Пришлось Голденмауеру жить в таком доме, и постепенно вся семья привыкла. Он только провел центральное отопление, установил двойное остекление, теплый пол, сделал ремонт внутри, что, конечно же, способствовало тому, чтобы и дети, и жена, и сам он привык к некогда мрачному дому.

Именно так и воспринимала этот особняк Кэтлин. Он казался ей темным, зловещим, затхлым, полным несчастья, скуки, тоски. Разве мог ее Стивен быть счастлив там? Дети, должно быть, раздражали его, вечно недовольная старая и некрасивая жена пилила его…

Насколько другой будет его жизнь с ней, Кэтлин! Они уедут из этой загнивающей деревни и поселятся где-нибудь в Манчестере или даже Лондоне, и жизнь будет бить ключом. Он будет работать, а она в это время за его счет будет поддерживать свою красоту, чтобы бесконечно радовать его. А по вечерам они будут ходить на концерты, в театр, кино, рестораны, где он будет с гордостью всем демонстрировать молодую жену. И конечно, ни ему, ни тем более ей уже не нужны будут дети. Зачем, когда им будет так хорошо вместе?

Кому-то подобные размышления могут показаться глупыми, но именно так рассуждала про себя на полном серьезе Кэтлин. Она припарковала машину на соседней нижней улочке, а затем поднялась повыше и зашла в небольшой сквер, где села на скамью и позвонила Стивену. Но вот странность: он упорно не отвечал ни на звонки, ни на сообщения.

Конечно, вдруг сообразила Кэтлин, ведь они не договаривались сегодня о встрече: он просто не слышит телефон, занят чем-то другим! Но он всю неделю не звонил и не писал…

Она курила сигарету за сигаретой, нервно теребила сигареты в пальцах… Что же делать? Что предпринять? Кэтлин так накрутила себя внезапно обрушившимися на нее мыслями о худшем – об отчуждении и охлаждении с его стороны – что едва владела собой. Когда же сомнения в своей красоте и неотразимости достигли пика, она встала со скамейки и пошла прямиком к дому, чьи прочные стены и двойные стеклопакеты скрывали радостный детский смех и гомон, и веселые голоса взрослых.

Оливия смотрела детский фильм на большом экране телевизора в гостиной вместе с Бернардом, когда стали происходить странные события. Сначала Джералд – обычно всего боящийся, скромный, застенчивый, вдруг спустился вниз и накинул куртку. Оливия даже вскочила с дивана: так это было неожиданно.

– Джералд, дорогой, куда ты собрался на ночь глядя?

– На ночь глядя? – Усмехнулся он, и по толстому лицу разошлись слишком ранние морщины. – Значит, Кэтлин может в такое время ездить, куда захочет, а она намного младше! И потом, Томас и Чарли тоже отсутствуют.